Исправить все - Vladarg Delsat

Девушки у него пока не было — как-то обошли все эти томления Григория, посвятившего себя медицине. Особенно ему нравилось работать с детьми, что заметили профессора, направив юношу в педиатрию. Брат стал военным, так как с детства грезил танками да пушками. А Гришка учился, учился и учился.

— Пап! — позвал отца юноша. — Меня в детскую на практику направили.

— Ну тебе же нравится работать с детьми, — улыбнулся постаревший отец, отдавший всего себя детям и работе.

— Я очень за тебя рада, — обняла мама.

В этот момент вспомнился мальчик Гарри, у которого такого просто не могло быть. Гришка понял, насколько ему повезло, улыбаясь родителям. В его снах мальчик, становившийся юношей, был не просто никому не нужен — ему подливали какие-то «зелья» заставляя поступать так, как нужно было этим буржуям и видеть это было больно.

Заканчивая практику в детской больнице, Гришка грезил о «скорой помощи», где как раз появилась детская бригада, выезжавшая только к детям. Внезапно оказалось, что врачей для детей всего двое, поэтому дежурство несли посменно, стараясь всегда быть для малышей и тех, кто повзрослее.

В этот воскресный день Гриша собирался на суточное дежурство, думая о том, что после можно будет пригласить Катьку из детской погулять по набережной. Юноша поцеловал мать, улыбнулся отцу и вышел из дома. Быть молодым — самым молодым доктором на подстанции было неплохо. Летнее солнце светило с голубых небес, согревая город Ленина.

Вызовов не было, как будто все болезни исчезли, поэтому доктор Нефедов-младший поскучал некоторое время, а к полудню вышел к машинам, чтобы погреться на солнце, да позубоскалить с водителями. Скучно было просто неимоверно. Но потрепаться Гришка не успел — внезапно ожили репродукторы.

— Граждане и гражданке Советского Союза, — объявил репродуктор. В первый момент Гришка замер, но потом успокоился. «Наши прогонят фашистов». Многие так думали в тот день, многие.

В понедельник Гриша отправился в военкомат, где ему почти без слов указали на дверь. Узнав дома, что папу взяли, юноше стало обидно до слез, но его отец посадил сына напротив себя, принявшись объяснять простые для себя истины.

— Гриша, ты один из двух детских врачей скорой, — проговорил отец. — Таких бригад немного и по приказу Месселя тебя не могут призвать. Твой фронт здесь!

— Но, папа! — хотел возразить молодой врач, на что отец покачал головой. Пришлось смириться.

Первая тревога была объявлена на следующую ночь, а потом, слушая по радио это «оставили», Гришка понимал, что все не так просто. Отца направили на санитарный поезд, поэтому время от времени он бывал дома, а когда нет — посылал письма. Эти письма Гриша с мамой — Алевтиной Георгиевной — зачитывал до дыр и тем страшнее был серый конверт. Простой серый конверт, принесенный почтальоном. Мама выла от горя, просто кричала и не могла успокоиться, несмотря ни на какие препараты. Так не стало папы. Через неделю почтальонка Светка из соседнего парадного, пряча глаза отдала Грише еще один конверт — такой же серый, как и первый. Юноша не отдал его матери. «Пусть для нее он будет жив».

Город бомбили, каждая бомбежка уносила жизни. Куда-то уходили детские болезни заменяясь переломами, контузиями, осколочными ранами. Даже у малышей! Под бомбами гибли и врачи, поэтому вскоре Гришкина бригада работала и по взрослым, и по детям. А сны все продолжались и в них была своя война. Свои фашисты, свои павшие…

Враг вплотную приблизился к Ленинграду — начались обстрелы. Начались артиллерийские очаги поражения. Враг целил по каждому из них, с непонятной звериной жестокостью пытаясь попасть по школам, яслям, больницам, детским садам.

— Доктор Нефедов! — в окно высунулась Маришка, диспетчер. — Вам на Пряжку! Артиллерийский очаг поражения на набережной реки Пряжки, 6. Только осторожнее!

— Постараемся, — кивнул Гришка, командуя отправляться.

Так прошел сентябрь, минул октябрь и вплотную приблизилось время, после названное «смертным». Пришел голод, все больше стало вызовов «упал человек». Все больше людей умирало от голода, все больше детей не удавалось спасти. «14 ноября. 19 ч 30 мин. От прямого попадания бомбы полностью уничтожена станция скорой помощи № 8 на Невском, д. 92. Под обломками и развалинами погибла половина дежурного наряда — 2 врача и 15 человек среднего медперсонала, тяжело ранены 2 врача, 15 медицинских братьев и шофёр…». Врачи, медбратья, водители гибли. Под бомбами, под осколками, но не сдавались.

Мама угасла как-то совершенно неожиданно. Вечером она еще погладила по голове смертельно уставшего Гришку, больше похожего уже на скелет. Женщина просто гладила заскочившего ненадолго домой младшего сына и смотрела на него. Этот взгляд он запомнил навсегда.

— Что бы ни было, сыночек, ты должен жить… — проговорила она тогда, и поцеловав сына в последний раз, проводила его на работу.

Попав домой через день, Гриша нашел только остывший труп. Эмоций не было. Перед его глазами прошло столько мертвых взрослых и детей, что эмоции куда-то исчезли, сгладившись. Только метроном подсказывал — они живы, город жив. Только усталый голос Берггольц звал на бой. Заставлял снова подниматься и рабочих, и военных, и врачей. В городе осталось девять машин «скорой помощи».

Ленинградская гипертония… Страшная напасть, свалившаяся на измученных, дистрофичных людей убивала быстрее голода. Топлива не хватало, поэтому медгруппы отправлялись пешком с волокушами или тележками. Впрягаясь в саночки, врачи обходили сразу несколько адресов, если они находились рядом. Часто они находились рядом. Затем доктора Гришу перевели в детскую больницу, где убило сразу троих, и педиатров просто не было.

Алиментарная дистрофия… равнодушные глаза детей… «Я все равно умру»… «Дедушка Мороз, верни мне Машеньку»… Детей приходилось кормить иногда насильно. Молоко, такое разное — восстановленное, соевое, сладкое, порошковое… Все это было жизнью детского врача. Ежедневный подвиг. Дети с обморожениями, оторванными конечностями, голодные, уставшие. Доктор Нефедов видел смысл свей жизни в этих детях. Когда бежал с ними в бомбоубежище, когда кормил, когда рассказывал сказки. А враг все давил…

Вечером Гришка вспоминал ноябрь — вызовы на ДТП, ушибы в трамвайной давке, отравления. Когда стало нечего есть, отравлений стало больше… В декабре они работали, не уходя домой, да и сейчас, уже в детской больнице, Нефедов жил в больнице, пытаясь спасти детей.

Одна девочка ему казалась чем-то знакомой — двенадцать-тринадцать лет, судя по тому, что было записано, она не говорила, только смотрела с ужасом в глазах. Гришка знал таких и пытался