Меч без ножен. «Помирать, так с музыкой!» - Герман Романов

Вещи Милы, этой неслучайной любовницы, исчезли, его же собственные оказались в полном наличии, даже взятые им в дорогу суровые нитки с большой иглою. Только сухой паек, прихваченный на долгий путь по горам, несколько изменился.

Хотя здесь арабы постарались соблюсти некий паритет — ржаные сухари были заменены такими же сухими, как точильные камни, лепешками.

Соленое сало, щедро сдобренное чесноком, самый ненавистный для правоверных продукт, запрещенный самим Пророком. А потому чья-то заботливая рука подменила шмат длинными полосками вкусно пахнувшего копченого мяса, посыпанного какими-то сухими приправами и редкостным в данных краях красным перцем.

— Неплохо, неплохо, весьма зер гут, — пробормотал Андрей себе под нос, занимаясь нелегким делом: кое-как откусил мясца и еле разжевал, но с нескрываемым удовольствием проглотил.

— Умеют делать венгры что шпик, что баранину! Хотя свинину только в том мире они вовсю использовали, а сейчас вряд ли, времена не те. Вино пить и то меньший грех. А вот и оно самое, стоило вспомнить, и довольно приятное…

Тугой, литра на два кожаный бурдюк был наполнен не водой, а тем самым напитком, что Мухаммед не рекомендовал пить правоверным мусульманам. Красным и терпким, сладковатым.

— Великолепная штука, я такого давненько не пил. — Глотнув вина, Андрей утер рукавом рот и стал завязывать ремешок на бурдюке, мучаясь только одним вопросом: и откуда его Селим-эфенди взял?!

Не иначе как особую фетву, то есть специальное разрешение, от имама имеет на распитие вина в медицинских целях — такая практика в исламе имела место.

Пить и есть данное арабами Никитин не опасался ни на йоту — если бы те хотели его умертвить, то не стали бы прибегать к столь изысканному способу, а убили бы просто и без затей, когда он был у них в плену.

Ему даже не стали вменять в вину, что в рукопашной схватке в пещере он убил полдюжины гулямов, наоборот, даже вроде бы как восхищались, что именно с таким врагом им довелось столкнуться.

— Эх, Мила, Мила! Евина ты дочка! Кхм. — Вспомнив о пещере, Андрей невольно закряхтел. Нет, женщина ему сильно понравилась, но вот в том, что именно ее шаловливая ручонка ему по затылку заехала камнем, майор сейчас не сомневался.

Однако был тут один нюанс. Ведь именно в подобной ситуации она его от Томаша спасла, когда этот тевтонский выкормыш, что уже радовался будущей победе, получил по загривку от тех же милых женских ручек увесистым булыжником…

— А вот это уже просто здорово! За это тебе от ордена Святого Креста большое спасибо!

Селим-эфенди не обманул, не поскупился — два толстых, туго набитых мешочка приятно дзынькнули, лаская своим звоном слух. В одном оказались арабские динары, покрытые замысловатой вязью узоров, прочитать которые он был не в силах, да и мало кто из христиан смог бы это сделать.

В другом мешочке желтели массивные, вызывающие только одним своим видом полное доверие, византийские солиды с двуглавым орлом и бородатым профилем императора в короне. Золото своим тусклым блеском поневоле притягивало взгляд.

— Солидно жить с солидами, — усмехнулся Андрей, ощущая приятную тяжесть мешочков в ладонях. — С полпуда будет, если не больше на чуток. Еще бы — две тысячи золотых монет, и на халяву достались. За то, чтобы я сам себя не зарезал!

Никитин знал, что говорил — арабские динары предназначались в уплату тевтонским наемникам только за то, что те не покусились на его жизнь как командора ордена Святого Креста.

Хотя свое обещание, данное арабам, эти псы-рыцари вероломно нарушили, убитый Томаш, или Курт фон Нотбек, на другой манер, — как признался ему в лицо сам предатель, нацепивший синюю униформу крестоносцев, — тому подтверждение.

Сейчас Андрей остался единственным получателем этих денег и, главное, законным — недаром арабы бебут на ханджар поменяли. А солиды даны ему лично Селимом, взамен доспехов и оружия убитых гулямов.

Приятно воевать в рыцарские времена, когда враг проявляет столь неслыханное благородство и щедрость! Осталось только громко посетовать на изменившиеся за тысячелетие отношения.

— О времена, о нравы!

Третий мешочек, тощий, как вымя выдоенной козы, Никитин открывать не стал, прекрасно понимая, что трогать его личные деньги, прихваченные в дорогу, арабы не стали. Как и менять положенные туда три десятка серебряных польских грошей на свои полновесные чеканные дирхемы, что не менее ценились даже в христианских землях. Еще бы — и серебра в них чуть больше, и проба выше.

Андрей быстро закидал в мешок с вещами и сухим пайком свои сокровища и уложил туда сверху свернутый рулоном красный орденский плащ с нашитым поверху белым командорским крестом.

Немного подумав, бережно снял со своей груди тяжелую золотую цепь с красивыми эмалированными бляшками, решив, что нечего открыто демонстрировать знаки великого магистра крестоносцев.

Для людей это будет напрасный соблазн, а для самих гор безразлично, что таскает человек на своей шее. Вечны горы, тысячелетиями спокойно взирающие на людскую возню!

— Как Наполеон в Египте в свое время брякнул? — Андрей на секунду задумался, громко и пафосно продекламировал: — «Солдаты! Сорок веков взирают на вас с высоты этих пирамид!» Вот так-то, знай наших!

Произнеся реплику, Андрей сильной рукою закинул распухший мешок за спину, на плечо повесил колчан с болтами, а сам арбалет взял в правую руку и, придерживая массивный меч левой рукою, бодрым шагом направился по занесенной снежком дороге.

Одно было плохо — столь предупредительные гулямы не оставили ему лошади, а потому придется вспоминать навыки пехотинца, от которых он уже порядком отвык.

Через подземный ход из замка живого коня протащить просто невозможно, так что арабы тут ни при чем — раз не было у него копытного друга, так не было. Зато в ином благородные враги серьезно помогли, да так, что никакого гужевого транспорта не нужно.

— За той горушкой село, так что там я лошадкой живо обзаведусь, все не на своих двоих топать!

Никитин посмотрел на покрытые снегом склоны, которые проглядывались, впрочем, с трудом — слишком густой шапкой высились зеленые кроны сосен. И лишь там, где облетела листва с ясеней и берез, виднелись белые проплешины — верная примета наступившей зимы.

— Верст десять — часа за три-четыре дойду! — Андрей усмехнулся и, впечатав сапог в хлюпнувший незамерзшей грязью рыхлый снежок, бодро поспешил вперед.

«До сих пор ни хрена не пойму, что за пляски вокруг Боливара, то есть меня, грешного, происходят! Арабы платят тевтонам тысячу золотых, чтобы те не покушались на мою жизнь. Почему?! Если подумать, что Милица работает на мусульман, Штирлиц в юбке, так сказать, то тогда это предположение подтверждается.

И вот еще одна странность, что весьма укладывается в эту версию, — все словацкие замки, где побывала эта женщина, рано или поздно гибнут. Вроде как несчастье одно она приносит?!»