Факел Геро. Часть вторая - Ната Астрович

– Нет, госпожа, – раб отрицательно покачал головой, – всё в письме.

– Как мои сыновья, супруг?

– Они благоденствуют, госпожа.

– Почему ты вернулся один?

– Так захотел господин, он считает, что молодые господа уже не нуждаются в моих услугах и приказал мне вернуться в Таврику. Здесь, в Тритейлионе, я буду ожидать его возвращения, управляющий Нисифор уже подобрал мне жилище в посёлке рабов.

– Что ж, если ты устроен и тебе больше нечего мне сказать, то можешь идти.

– Слушаюсь, госпожа, – мужчина снова низко поклонился.

Федра с Галеной вернулись в дом, а Зел сделав несколько шагов к лестнице, ведущей с террасы, остановился в тени дерева и обернувшись внимательным взглядам оглядел окна гинекея. Словно в ответ ему, в одном из оконных проёмов появилась Клития, мужчина бросил цепкий взгляд на девушку и покачал головой: «Нет, не она». Тот звонкий голос, что звучал некоторое время назад, не мог принадлежать рыжеволосой рабыне. О, эти нежные голосовые переливы на певучем ионийском наречии…, когда Зел слушал чтицу, всё в нем вибрировало, словно он был музыкальным инструментом, на котором перебирала струны невидимая рука. Через мгновение, Зел увидел незнакомую светловолосую девушку в коротком хитоне, которая вышла из дверей гинекея и подхватив стоявшую на крыльце корзину легко сбежала по ступеням. Она направилась к цветнику весело размахивая корзинкой и что-то тихо напевая. Зел перестал дышать, он не сводил глаз с ничего не подозревающей Хионы, когда девушка скрылась из виду, мужчина судорожно вздохнул, он не ошибся, это была она – Елена.

Хиона вернулась из сада с полной корзиной свежесрезанных цветов, у крыльца подругу перехватила Клития:

– Не ходи, пока к госпоже, – предупредила она девушку.

– Что случилось, Клития? Наша госпожа чем-то расстроена?

– Только начала читать письмо и сразу в слёзы. Галена тут же прогнала меня.

– Что же там такого, в этом письме? – обеспокоенно спросила девушка.

– Всё как обычно – молодые господа в этом году опять не приедут в Таврику, чтобы навестить свою матушку, потому как всё время в разъездах находятся. Господин с ними будет до конца навигации, а на зиму уедет в Ольвию, где ему нужно следить за постройкой двух новых кораблей.

– То, что они не приедут было известно ещё весной, господин говорил об этом, – сказала Хиона.

А вот о зимовке в Ольвии девушка не знала и ей стало грустно оттого, что она ещё долго не увидит господина Идоменея.

– Два года наша госпожа не видела своих сыновей, и господин бывает в Тритейлионе лишь наездами, а раньше жил подолгу и ночи все в гинекее проводил.

Хиона закусила губу и покраснела, она всегда смущалась, когда Клития принималась обсуждать интимную жизнь хозяев.

– Господин любит госпожу Федру и подолгу беседует с нею, когда живёт в поместье, – попыталась возразить она.

– Днём он с нею, правда твоя, но к ночному ложу давно дорогу забыл.

– Не надо больше говорить об этом, Клития, прошу. Ты ведь знаешь, как я люблю нашу госпожу, но и господин Идоменей мне очень дорог. Все размолвки между ними для меня невыносимы, потому как ни на чью сторону я встать не могу…

– А я всегда на стороне госпожи! – с вызовом сказала Клития, – И считаю, что господин Идоменей не должен надолго оставлять её одну.

– Не будем об этом, – мягко попросила подругу Хиона.

Вернувшись в посёлок, где жили рабы, Зел сразу заперся в своей комнате и не выходил из неё до самой ночи. Он не отвечал на стук в дверь, не откликнулся мужчина и на приглашение к вечерней трапезе. Лишь когда в посёлке все угомонились, он приоткрыл дверную створку, чтобы впустить в помещение немного прохладного ночного воздуха. Сидя у стены Зел смотрел через дверной проём на наливающееся тёмной синевой небо, на нём одна за другой загорались звёзды. Мужчина опустил глаза ниже к закруглённым кронам деревьев, которые тёмными волнами поднимались к вершине холма, укрывая от посторонних глаз верхние террасы поместья. В боэдромионе небо опускается ближе к земле и звёздам становится тесно, то и дело срываются они с небесной полусферы, прочерчивая в ночном воздухе тонкие серебристые линии. Две, три, четыре… Настоящий звездопад! Но Зел знал – это не к добру, как не к добру появление в поместье этой белокурой Елены. Неужели Тритейлиону грозит участь Трои? Он слышал, как девушка читала поэму о Елене и Менелае, как торжествующе звучал её голос, когда она описывала сцену, в которой обманутый муж снова стал жертвой чар своей красавицы-жены. Нет дочь Леды и Зевса не умерла, напрасно люди думали, что она смертна. Она жива по сей день и может принимать разные образы – быть черноокой персиянкой или рыжеволосой скифянкой, смуглокожей египтянкой или зеленоглазой фракийкой. Но самые опасные – это светловолосые Елены, ибо они дочери той, что стала причиной многолетний войны и гибели неприступной Трои. Зел долго сидел со своими тревожными мыслями, вглядываясь в тёмное небо, провожая взглядом летящие к земле звёзды, одна из них вспыхнула особенно ярко и стало светло, как днём…

Юркие камары скользили по тёмным волнам окружая неповоротливое торговое судно, мускулы гребцов напряжены, тела блестят от пота, ещё один взмах вёсел и нос лодки утыкается в потемневший от морской воды дощатый борт. Одним прыжком перепрыгивает юный Зел с камары на корабль, пока взрослые его соплеменники сражаются с экипажем судна, он с братьями занимается грабежом. Ловко лавируя между дерущимися, они тащат к бортам и скидываю вниз на лодки: тюки с тканями, мешочки с серебряными монетами, дорогую посуду и оружие. Как только камары оседают под тяжестью груза – следует клич и Зел со всеми возвращается в лодки. На берегу, подхватив свои лёгкие суда, уходят они заповедными тропами в горы, где прячут камары в каменистых расщелинах до следующего грабежа. С богатой добычей, распевая песни возвращаются они в свой посёлок находящийся высоко в горах, там их радостно встречают старики, женщины и дети.

Много раз ходил Зел на опасный промысел, удача всегда сопутствовала ему и братьям. Они оставляли серебро себе, а остальные товары отправляли на рынки ближайших городов. Но торговцы не собирались терпеть убытки из-за набегов дерзких тавров. Против пиратов выступили отряды наёмников, которые провели облаву по всему побережью. Многих соплеменников Зела убили, остальных угнали в рабство. В горячей схватке погибли братья, а Зел со своим другом попал в плен. Они решили бежать в первую же ночь, пока их не увезли далеко от родных гор, но не успели беглецы сделать и нескольких шагов, как их схватили. Зел не стал сопротивляться, и его оставили в живых, а друга, боровшегося с яростью дикого зверя, тут же закололи. Пройдя через руки нескольких перекупщиков, Зел оказался в поместье господина Идоменея. Сначала он работал на виноградниках и каждую ночь видел во сне родные горы, но со временем юноша понял, что возвращаться домой ему не хочется. Жизнь раба в богатом поместье была сытней и безопасней, чем жизнь свободного тавра в горном селении и скоро Зел смирился со своей участью. Он безропотно плыл по течению своей судьбы, выпустив из рук вёсла, но неожиданно река его жизни сделала крутой поворот. Младшему хозяйскому сыну было всего четыре года, когда он неведомым образом ускользнул из-под опеки нянек. Малыш сумел добраться до виноградников, там уставший и заплаканный он уснул в одной из виноградных лунок. Пропажу обнаружили быстро, но рано наступившие осенние сумерки мешали поискам. Тут Зелу улыбнулась удача, он нашёл крепко спящего мальчика и принёс его в посёлок рабов. Наутро Федра пожелала наградить спасителя своего сына, подарила ему тёплый шерстяной плащ и серебряный перстень. Господин Идоменей, прибывший в поместье через несколько дней после происшествия, поговорил с управляющим, и узнал, что Зел – трудолюбив, нрав имеет смирный и решил сделать юного тавра пестуном своих сыновей. Теперь Зел находился вместе с хозяйским детьми с утра до вечера, только на ночь уходил в посёлок. Когда пришло время старшему сыну Федры и Идоменея постигать эллинскую грамоту, молодому рабу было поручено присутствовать на занятиях. В обязанности Зела также входило следить за письменными принадлежностями ученика: обновлять восковые таблички, наполнять чернильницы, чистить пергаменты, разравнивать песок в песочнице, на котором чертил разные знаки учитель, объясняя задачи. Сначала Зел дремал на уроках, убаюканный тихим голосом грамматиста или философа, но со временем в нём пробудился интерес к происходящему. Когда старшего его воспитанника отправили в гимназию Прекрасной Гавани, то Зел стал прислуживать младшему и тут он уже не упускал ничего из того, о чём говорили на занятиях. Незаметно для себя Зел выучился грамоте и скоро попал под власть искусного рассказа. Хрупкие папирусы и тонкие пергаменты повествовали о неведомых землях, населённых невиданными народами, о красавицах-сиренах заманивающих неосторожных путешественников в свои смертельные объятья, о героях, совершающих подвиги во славу богов и о богах награждающих отличившихся смертных молодостью и вечной жизнью. А судьба продолжала изливать на молодого тавра, свои щедроты, вскоре Зел узнал, что едет с молодыми хозяевами в Афины и сможет воочию увидеть места, о которых читал в библиотечных свитках. Семь лет жизни, о которой он раньше и мечтать не мог, пролетели как один день. Зимой Зел сопровождал своих подопечных в афинскую гимназию, а с началом навигации путешествовал с ними по городам Эгейского и Средиземного морей, у господина Идоменея были обширные деловые связи. Почти каждый год хозяйские сыновья приезжали в Таврику чтобы, погостить в Тритейлионе и увидеться со своей матушкой. Зел последние годы в поместье не бывал, всё чаще молодые господа привлекали грамотного раба к торговым делам. Сначала Зел выполнял при них обязанности писаря, потом ездил с важными поручениями к хозяйским компаньонам. Одно время Зел даже был, управляющим нескольких складов в Афинах, но неожиданно господин Идоменей приказал ему вернуться в Таврику.