Зима в Простоквашино - Эдуард Успенский

«Дорогие Матроскин и Шарик!

Пишут вам папа и дядя Фёдор. Как же так получается? Мы на вас же надеялись. А вы устроили ссору! Безобразиe! Всё! С этого дня ваш дом переводится на военное положение. И всё-всё в доме будет делаться по приказу-расписанию».

В письме находился «Приказ-расписаниe». Он был такой:

Приказ-расписание

1. Подъём в 7.30. (Ответственный Матроскин.)

2. Завтрак в 8.25. (Ответственный Шарик. Поедание совместное.)

3. Топка печки в 9.00 (Ответственный Матроскин.)

4. Доставка дров. (Ответственный Шарик.)

5. Обед в 14.00. (Ответственный Матроскин. Поедание совместное.)

6. Мытьё посуды, но не облизывание, в 14.30. (Ответственный Шарик.)

И так весь день был расписан. А в конце папа и дядя Фёдор писали:

«Шарик и Матроскин!

Если у вас всё будет в порядке, мы всей семьёй приедем к вам на Новый год и подарки привезём.

Шарику — ошейник с медалями.

Матроскину — радиопередатчик для коровы Мурки. (Вместо колокольчика. Чтобы он мог её в любое время найти с помощью радиоуказателя.) Очень модная штучка на Западе. Все коровы носят.

А почтальону Печкину — японскую собачку Щицу. Очень лизучую, для наклеивания почтовых марок.

Во время первой русско-японской войны японцы выпускали этих собак вперёд, и наши офицеры не могли идти в атаку, потому что собачки их облизывали.

Мы помним, что дядя Печкин давно хотел завести зверюшку. Он говорил:

„Ты приходишь домой, а она тебе радуется“.

Ждём от вас ответа — папа Дима и его сын дядя Фёдор».

Шарик выслушал письмо и сразу сказал:

— Если у меня будет ошейник с медалями, я совсем другой собакой стану. Во мне столько благородства появится и смелости, что на двух английских лордов хватит.

— Благородство и смелость не от медалей появляются, — ворчливо ответил Матроскин, — а наоборот, медали от них идут. Это только у народных артистов смелость от медалей возникает.

Шарик на это сказал:

— Ты это от зависти говоришь! Потому что котам и кошкам медалей не дают!

— Коты и кошки сами медалей не хотят.

— Почему? — удивился Шарик.

— Потому что с медалью мышь никогда не поймаешь. Гремит она сильно. Это всё равно что с колокольчиком на шее за мышью гоняться.

Позвали они почтальона Печкина и письмо ему прочитали. Печкин сразу сказал:

— Мне очень нравится «Приказ-расписание». Я сам себе такой же напишу и на почте повешу. И хорошо, что папа с мамой приедут. Только я лизучей собаки Щицу боюсь.

— А чего её бояться! — удивился Шарик. — Это очень полезная собака. Утром ещё не проснулся, а она тебя уже облизывает. Умываться даже не нужно!

— Не знаю, не знаю, — говорит Печкин. — К кусачим собакам я уже привык. Я знаю, как с ними разговаривать. Тем более что скоро лучшим почтальонам газовые баллончики будут давать против кусания. Ты на собаку прыснул — и она спит пять минут, как дохленькая. Когда мне такой баллончик дадут, я его хочу на вашем Шарике испытать.

— Это очень негуманный метод, — огорчился Шарик. — Я читал, что в Свердловской области лучше придумали. Там почтальонам такие специальные липучие сосиски дают. Собака сосиску хвать зубами, а разжать их уже не может.

— Нет, — говорит Печкин. — Это не для меня. Я за день три деревни обхожу, сто дворов. Это же сто сосисок с собой носить надо. Это же целая тележка получается. Баллончик всё-таки лучше.

Он на Шарика так многозначительно посмотрел и добавил:

— И значительно воспитательнее!

В общем, после этого письма у Матроскина и у Шарика жизнь немного улучшилась.

А к Печкину пришло отдельное письмо:

«Уважаемый Игорь Иванович!

Пишет Вам папа дяди Фёдора. Вот о чем я Вас попрошу: если у Матроскина и Шарика конфликт выйдет за разумные пределы, Вы мне об этом сообщите. Вы мне длинного письма не пишите. Вы мне просто пустой конверт пришлите и вложите в него одно колечко Ваших седых волос, как будто Вы поседели от горя. И мне всё станет ясно. А самое лучшее, попробуйте их помирить. Надо, чтобы они наладили контакт.

Ваш папа Дима — папа дяди Фёдора».

Папа совсем забыл, что почтальон Печкин давно уже не имел не только колечек, но и вообще волос на голове.

Дядя Фёдор долго голову ломал: как же так получается — мама любила, любила папу, а теперь вдруг раз и нет? Разлюбила, видите ли! Он решил с мамой поговорить. Он начал так, издалека:

— Мама, последнее время ты какая-то не такая стала. Ты, мама, совсем другая сейчас.

Мама Римма в зеркало на себя посмотрела и вяло так спрашивает:

— Ты находишь, дядя Фёдор? Это что, очень заметно?

— Очень заметно. Ты дома почти не бываешь. Почему это так, мама?

— Понимаешь ли, дядя Фёдор, мне кажется, один человек, очень для меня важный, ко мне сейчас не так хорошо относится, как раньше.

— Это папа?

— Не будем уточнять, — говорит мама. — Только ты скажи мне, дядя Фёдор, когда ты последний раз в нашем доме букет роз видел?

Дядя Фёдор задумался и отвечает:

— Я их тогда, мама, видел, когда к нам в гости такой толстый-претолстый дядя приходил из твоего магазина.

Мама продолжила:

— Хорошо. А когда ты в последний раз видел бутылку шампанского?

— Тогда, — отвечает дядя Фёдор, — когда этот толстый дядя второй раз к нам пришёл.

— Вот видишь! — говорит мама. — А мои любимые шоколадные конфеты «Мишка на Севере» когда ты в последний раз наблюдал?

— Два дня назад, — говорит дядя Фёдор.

Мама даже поразилась:

— Это где ты их видел?

— На кухне, на большом столе.

— И что они там делали? — допытывалась мама.

— Они там стояли. Их папа с домоуправляющей тётей Дашей ели вместе с чаем.

— Вот видишь, — говорит мама, — для управляющей тёти Даши у него всё есть! И время, и шоколадные конфеты.

А потом таким как будто спокойным голосом спрашивает:

— А не заметил ли ты, дядя Фёдор, сколько лет этой домоуправляющей даме?

— Заметил, — отвечает дядя Фёдор. — Ей нисколько лет. У неё уже годы кончи лись.

— Как так? — удивилась мама.

— Очень просто, — говорит дядя Фёдор. — Она сама сказала: «С тех пор как на пенсию пошла, я свои годы считать перестала! У меня нет возраста».