Лучшая защита - Вячеслав Шалыгин

Сегодня над столицей Земли повисла сплошная облачность. Мелкие капли дождя скользили по стеклу, смазывая очертания кварталов и жилых башен. И все равно вид был предпочтительнее голографических плакатов. Ульрих задумчиво уставился на далекий шпиль Дворца Наций и не отрывал от него взгляда, пока лифт не нырнул в холл. Яркие лампы разорвали серую ткань пасмурного утра, но когда Ульрих миновал стеклянные двери и вышел на площадку перед зданием, ткань сомкнулась вновь. Но теперь она была еще и насквозь промокшей.

Длинный прозрачный козырек над подъездом защищал от капель дождя, но не препятствовал движению влажного воздуха. Руперт вдохнул полной грудью и махнул стоящему на парковке «Вольво». На огромной пустой площадке машина выглядела сиротливо. Все ее соседки давно разъехались, увозя приличных людей по конторам, и она уже час скучала в одиночестве, ожидая недисциплинированного хозяина.

Машина включила габариты, послушно въехала под козырек и открыла дверцу. Следователь втиснул грузные телеса на задний диван и буркнул: «Прокуратура». Авто почему-то не послушалось. Ульрих удивленно взглянул на лобовое стекло-экран. На нем высвечивались параметры работы всех систем автомобиля. Руперт никогда не вникал в тонкости, но твердо знал, что неисправные блоки обозначаются красным. Сейчас же все светились зеленым, кроме пиктограммы закрытия дверей. Может, край плаща зацепился? Ульрих выглянул наружу.

– Простите, господин следователь… - В просвете двери стоял невысокий мужчина в старомодной куртке и светлых джинсах.

Теперь стало понятно, почему не едет машина. Человек придерживал дверцу рукой. На вид ему не было и сорока, но в темных волосах проступала седина, а глаза были какими-то погасшими, будто у столетнего старца. Руперт уже встречал людей с такими глазами. Но где и когда, он пока не припоминал.

– Ну? - Ульрих нахмурился.

– Я поселился здесь только вчера вечером и еще не оформил машину. Вы не подбросите меня в центр?

– Метро прямо и налево. - Руперт встретился с ним взглядом. - Руку уберите.

– К сожалению, я и кредитку пока не завел.

– Вчера родились? - Ульрих вдруг понял, где видел людей с такими глазами. - Сколько отмотал?

– Извините? - Новый сосед недоуменно поднял брови. - А-а, вы об этом…

– Об этом. Судя по одежке, не меньше десяти? И что, не насиделся? Если желаешь, могу устроить вторую ходку. Например, за вторжение в частные владения.

– Простите, господин следователь. - Мужчина убрал руку, и дверца машины закрылась.

Руперт взглянул в зеркало. Человек стоял на месте, глядя куда-то в пространство. Уходить он не спешил. Да, скорее всего, ему и некуда было идти. После десяти лет отсидки остаются только воспоминания и сомнительные знакомства, обычно приводящие к рецидиву. Хотя этот кадр на закоренелого уголовника не походил. А если присмотреться повнимательнее… Выправка как у военного и прическа… И взгляд этот проклятый! Ни дать ни взять - на смотре стоит, в строю. И словечек жаргонных не понимает. В военной тюрьме, что ли, чалился? Ульрих ткнул в сенсор, и дверца снова открылась.

– Эй, дембель, а что ты в центре забыл?

На русское словечко «дембель» мужчина откликнулся охотно. Он смущенно улыбнулся и спрятал руки за спину.

– Да мне все равно, куда… Я поговорить с вами хотел.

– Ну, приходи в прокуратуру.

– Так ведь у меня, кроме «справки о демобилизации», ничего нет. Ни доехать до вас, ни пропуск выписать.

– Пропуск и по справке можно оформить, - усмехнулся Руперт. - А вот доехать… Ладно, садись, если не брезгуешь в одной машине со следователем ехать.

– Я не уголовник. - Человек произнес это чуть обиженно. - И зла ни на кого не держу. Наказан я был вполне справедливо. Даже мягко. Будь я судьей, я бы…

– Двадцать дал вместо десяти? - Следователь недоверчиво ухмыльнулся.

– Расстрелял бы к чертовой матери. - Военный нервно потер ладони. - Выслушайте меня, пожалуй-ста, господин следователь, прямо сейчас.

– Что за спешка? - Ульрих приказал машине отправляться. - Десять лет дело терпело. Лицензия кончается?

– Я… - Человек обернулся и бросил взгляд на подъезд, будто стараясь запомнить, как теперь выглядит его жилище. - Я не хочу появляться в прокуратуре.

– Это почему? Ты же теперь честный человек.

– Я - да.

– Вот как?! - Ульрих удивленно крякнул. - А в Генпрокуратуре, значит, не честные?

– Не все. У меня есть доказательства, что один из сотрудников вашего ведомства замешан в… заговоре.

– Ну да, - рассмеялся Руперт. - В заговоре молчания. Чего ж ты ко мне подкатился? Может, я и есть тот негодяй, только хорошо замаскированный?

– Нет, это не вы.

– Это почему? - Следователь состроил смешную, по его мнению, физиономию.

– Я знаю всех подозреваемых поименно. В заговоре участвует как минимум полсотни человек из разных государственных и частных контор.

Ульрих подавился очередным смешком и вытаращился на соседа. Вообще-то такие погасшие глаза бывают не только у вышедших на свободу. Есть еще одна категория граждан - пациенты дурдома. В прокуратуру частенько приходят подобные типы, и большинство как раз с разоблачениями всевозможных заговоров.

– Ну-ну, - разочарованно вздохнул Руперт. - И кто из них главный заговорщик?

– А вот это мне неизвестно. - Военный пожал плечами. - Но я точно знаю, что он использует остальных вслепую. Проблема именно в этом, а не в самом факте заговора.

– Это как? - Ульрих решил поддерживать беседу, исключительно чтобы не дать мужчине повода сорваться с катушек.

Пока он бредит, он не опасен. А вот если объявить, что все его умозаключения полнейшая чушь, надломленная психика соседа может не выдержать. В одиночку унимать буйнопомешанного Руперту не улыбалось. Лучше пусть парень выговорится… До прокуратуры ехать недалеко. А там будет видно. Если что, охрана поможет скрутить несчастного и вернуть туда, откуда его явно преждевременно выписали.

– Никто, кроме этого человека, не знает, кому на самом деле выгодно существование Группы.

– Группы? И все?

– Да.

– Какое-то невпечатляющее название. Давайте назовем ее «Группа Возмездия» или «Группа Черный Шторм»…

– Я серьезно, господин следователь. Вы напрасно считаете меня сумасшедшим.

– Хорошо, будь по-вашему, просто Группа. Но в чем тут криминал? В том, что один заговорщик мутит воду, а остальные верят ему на слово? Он, как заправский сектант, выманивает у соратников деньги на борьбу с коварным противником? И кто этот противник по его версии? Прокуратура здесь каким боком?

– Я же сказал, кое-кто из вашего ведомства состоит в Группе.

– Ну и на здоровье! Я, например, тоже состою в группе психоразгрузки. Каждый месяц в первую пятницу хожу на занятия.