📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПриключениеСлепой поводырь - Иван Иванович Любенко

Слепой поводырь - Иван Иванович Любенко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 56
Перейти на страницу:
белоснежная сорочка со стоячим воротником и светлые штиблеты говорили о том, что он следит за последними веяниями моды. В правой руке приезжий держал бамбуковую трость с шарообразной ручкой, а в левой — небольшой чемоданчик. Посмотрев по сторонам и, не найдя носильщика, он вошёл в здание вокзала и купил газету «Северный Кавказ», стоившую всего семь копеек. Уже на привокзальной площади вояжёр поставил ношу и, вынув из кожаного портсигара папиросу, закурил. Вдоволь насладившись ароматом папирос «Скобелевские», он уже собирался поднять чемодан, как невесть откуда возник долговязый артельщик с заячьей губой, едва прикрытой редкими усами, и в длинном фартуке.

— Куда прикажете нести, барин? — осведомился он.

— К извозчичьей бирже.

— В таком разе надоть чуток пошибче шагать. Колясок на всех господ могёт и не хватить. Тады Вашему благородию ждать придётся.

— А дилижанс до Ставрополя разве не пустили?

— Обещают, но куды там! — махнул свободной рукой носильщик. — Они ещё шоссу[5] никак до ума не доведут. Её осетины строют. Третьего дня они с местными поцапались. Народ гутарит, что казаки сами горцев задирали…

— В Невинномысской станице?

— Не, в Барсуковской. Ужо солнце заходить стало, как лошадь полоза испужалась и понесла осетинскую телегу прямком на казачий плетень. Забор упал, и гнедая в огороде очутилась, грядки потоптала. Хозяин выскочил из хаты и затребовал от горца полтора десятка рублёв или новый забор. Тут ещё и жинка его впряглась в ссору. Осетин и огрызнулся. Тогда баба так огрела горемыку пустым кувшином по башке, что черепки во все стороны разлетелись. Понятное дело — скандал, сбежались земляки. Горлопанят по своему, а в драку не лезут. Но станичникам и этого достало. Накинулись гурьбой на пришлых и давай их отделывать, кто плетью, кто колом, а кто и цепами. Заваруха! Кровь хлыстала во все стороны. А чья-то жинка испужалась побоища и побегла до полиции. Два урядника притопали. Оба под мухой. «Бейте, — кричат, — братцы, басурман, ничего вам за это не будет!» — И сами в драку кинулись… Правда, потом опомнились, а что толку? Уже поздно было. Четверо строителей не смогли с земли подняться. Их в лазарет увезли, но один по дороге помёр. Опосля в Барсуковскую судебный следователь наведался, допросы учинил и увёз с собой двоих. Под арестом они, в тюремном замке. Сказывают, судить тех станичников будут… А вот и коляска. И возница. У него хорошая ездовая пара. Лошадки молодые, выносливые. Часа за четыре-четыре с половиной довезёт.

— Ну что, Егорушка, возьмёшь барина до Ставрополя? — осведомился носильщик.

— Одно место свободное. Милости прошу! — ответствовал ямщик. — Он принял чемодан у артельщика и принялся приторачивать его верёвками на задке.

— Доброго здоровьица, барин! — поприветствовал кого-то носильщик в этой же коляске и, не услышав ответа, зашагал прочь.

— Доброе утро, сударыня и господа! — усаживаясь в четырёхместный кабриолет, выговорил молодой человек, одновременно приветствуя попутчиков лёгким подъёмом соломенной шляпы. В ответ он получил сдержанную улыбку от сидящей напротив премиленькой барышни лет двадцати (очевидно, курсистки), источавшей аромат брокаровской «Персидской сирени», а от её соседа, перешагнувшего пятидесятилетний рубеж, толстяка купеческого вида с деревянной тростью, завершающейся железной ручкой в виде утиного клюва, — холодный кивок. Послышалось благосклонное «доброе!» от расположившегося рядом господина средних лет с открытым лицом, усами-саблями, клиновидной бородкой и саквояжем на коленях.

Вскоре коляска тронулась, проезжая через станицу Невинномысскую. Над свежевыбеленными, утопающими в садах, казачьими хатами возвышалась деревянная колокольня храма Пресвятой Богородицы. Из-за заборов выглядывали жёлтые подсолнухи и любопытные детские головки, а в придорожной пыли Большой улицы купались воробьи. Слышался лай собак, мычанье коров, да грустная, доносящаяся из тополиных крон, песнь кукушки. В небе, напоминавшем изрядно застиранную и подкрашенную синькой простынь, носились стрижи. Пахло скирдованным сеном да не убранным с проезжей части конским навозом. День обещал быть жарким, как и все прошедшие летние дни. Об этом же вещала и передовица «Северного Кавказа» за вчерашнее число. Её-то и открыл молодой человек: «Продолжительное бездожие и чрезвычайные жары, вызванные как высокою температурою, так и ещё более сухим восточным ветром, повлекли за собою, почти повсеместно по всей губернии, полный неурожай хлебов и трав, грозящий серьёзными бедствиями. Только 1877 год мог бы соперничать с настоящим относительно неблагоприятности атмосферических условий для всякого рода растительности. Бедствие увеличивается ещё и появлением саранчи, пожирающей остатки жалкого хлебного злака на нивах. Рядом с этим и пожары, столь редкие в губернии по случаю огнеупорного материала, из которого устраиваются жилища (саманный кирпич), становятся теперь довольно обычным явлением, обусловливаемым тою же сухостью воздуха и сильными ветрами. Этот год надолго подорвёт благосостояние нашего населения, занимающегося исключительно хлебопашеством и скотоводством, то есть такими отраслями хозяйства, исход которых всецело зависит от атмосферных капризов».

— Ещё и восьми нет, а парит, как в Африке! — недовольно пробубнил толстяк, вытирая носовым платком, капли пота со лба. На его жилетке красовалась золотая цепочка карманных часов толстого плетения. Он вынул из левого кармашка золотой брегет, щёлкнул крышкой и провещал: — Только половина седьмого. А что будет в полдень?

— Вероятно, градусов двадцать пять, а то и выше[6], — предположил курчавый господин с саквояжем напротив. — Видать, и зимы в здешних местах тёплые.

— Не скажите, сударь, не скажите, — покачал головой собеседник. — В прошлому году, как раз на Васильев вечер[7], отсюда же, из Невинки, в Ставрополь, во второй половине дня, на двух санях, выехали артисты: Смирнов и Таманская; причём они разместились вместе, а их багаж следовал за ними уже с другим возницей. В тот день дул сухой восточный ветер, увеличивающий стужу до минус 25˚R-28˚R[8]. Не доезжая нескольких вёрст до станции Темнолесской, кучер сбился с пути и увёл сани в сторону от тракта. В поисках дороги седоки, ямщик и лошади начали выбиваться из сил. К довершению несчастья, актриса совсем закоченела и почти заснула на морозе. Слава богу, что у Смирнова имелась фляжка с водкой. Он сумел разжать умирающей артистке рот и заставил её сделать несколько глотков, после чего принялся оттирать ей лицо водкой и вскорости дама пришла в себя. Все надеялись на помощь второго ямщика, следовавшего за ними, но он так и не появился. Впоследствии оказалось, что тот возница тоже отклонился от тракта. Поняв это, он решил вернуться назад в Невинку, но доехать туда ему не удалось. Так бедолага и замёрз в степи. Его труп, как и останки двух лошадей, на следующий день обнаружил, проезжавший мимо казак. А первый ямщик, актёр Смирнов и актриса Таманская сумели добраться до станции Темнолесской пешком, поскольку их

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 56
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?