Британские СС - Лен Дейтон

Дуглас был истинным лондонцем и обладал многими присущими этому племени качествами – то есть был сметлив, изобретателен и, как говорится, себе на уме. Хотя, как и многие из тех, кто рос без отца, был склонен к некоторой закрытости и отстраненности. Негромкий голос и оксфордский акцент, пожалуй, больше соответствовали бы какой-нибудь кабинетной работе, но Дуглас ни разу не пожалел, что выбрал полицию. И знал, что во многом этому способствовал Гарри. Для одинокого богатого мальчика констебль Гарри Вудс, сам того не подозревая, стал заменой отца.

– А если купоны не поддельные? – спросил Дуглас. – Если они настоящие? Тогда тут замешан немецкий персонал, и дело все равно в итоге перенаправят в военно-полевой суд люфтваффе в Линкольнс-Инн. А мы только зря потратим время.

– Это убийство, – веско заметил Гарри. – Кучка талонов на горючее погоды не сделает.

– Это закон, Гарри. Давай попробуем защитить хотя бы ту его часть, которая нам предписана. Все преступления, в которые так или иначе вовлечен персонал люфтваффе, рассматриваются судами люфтваффе.

– Надо успеть раньше! – В волнении Гарри пригладил пятерней шевелюру, которая все равно продолжала торчать во все стороны. – Выбьем из этого гада признание и отправим в письменном виде в тайную военную полицию и комендатуру – примите, с глубоким почтением! А иначе немчура опять закроет дело «за отсутствием улик» или переведет виновных на какую-нибудь непыльную работенку за границей!

Гарри никогда не сдавался. Люди его поколения – те, кто воевал и победил на полях Фландрии, – не признавали поражений. Однако Дуглас Арчер никогда не был солдатом. Он любил свою работу и собирался выполнять ее, пока немцы позволяют.

– Попрошу придерживаться официальной терминологии, а свое личное мнение держать при себе. – Дуглас постучал пальцем по кипе полицейских сводок. – Лично я далек от заблуждения, что они попустительствуют своим. В прошлом месяце пятерых казнили. Причем одного – майора танковой дивизии с Рыцарским крестом – всего лишь за часовое опоздание на смотр военной техники. – В подтверждение своих слов он шлепнул всю кипу Гарри на стол.

Гарри поднял на него глаза.

– Ты что, правда все это читаешь?

– И тебе бы следовало. Тогда бы ты знал, что генерал Келлерман теперь проводит летучки с персоналом уголовного розыска по вторникам в одиннадцать часов, то есть очередная состоится через десять минут.

– А все потому, что старый хрен имеет привычку слишком много выпивать за обедом. А после, когда возвращается из офицерского клуба, не в состоянии вспомнить по-английски ничего, кроме «заффтра, заффтра»!

И Гарри Вудс не без удовольствия отметил, как Дуглас непроизвольно покосился по сторонам – не слышал ли кто эту тираду.

– Так или иначе, факт остается фактом, – осторожно проговорил Дуглас. – Келлерман ждет моего отчета. И вряд ли он сочтет уважительной причиной для опоздания раскрытие убийства, которое нас еще не пригласили расследовать.

Он встал и принялся собирать нужные бумаги.

– А я бы послал его к чертям, – заявил Гарри. – А я бы сказал ему, что работа прежде всего.

Дуглас Арчер вынул из зубов сигару, бережно затушил и убрал в верхний ящик стола в компанию к лупе, билетам на давно пропущенный концерт и сломанной чернильной авторучке.

– Келлерман не так уж и плох, – пожал он плечами. – Все-таки при нем полиция Большого Лондона сохранилась в более или менее неизменном виде. Ты уже забыл, как сюда хотели посадить немецких комиссаров? Келлерман не позволил.

– Конечно, это ведь конкуренция, – пробурчал Гарри. – А Келлерман не выносит конкуренции.

Дуглас сунул свой доклад и прочие документы в портфель и щелкнул замком.

– На тот маловероятный случай, если все же позвонят с Вест-Энда и пригласят нас, держи наготове мешок для трупа и автомобиль закажи. И передай, чтобы фотограф оставался на месте, пока я его не отпущу. И врач тоже. И патологоанатом.

– Господину врачу это не понравится.

– Благодарю, Гарри, за ценное замечание. Отправь господину врачу от меня пачку таблеток, унимающих боль от шила в заднице, и напомни, что ты звонишь с номера «Уайтхолл-двенадцать-двенадцать», из штаб-квартиры криминальной полиции, полиции порядка, полиции безопасности и гестапо. Все жалобы по поводу долгого ожидания пусть направляет в перечисленные организации в письменной форме.

– Ну-ну, чего разошелся-то? – буркнул Гарри.

Зазвонил телефон. Бесстрастный голос личного помощника Келлермана передал инспектору Арчеру наилучшие пожелания от генерала и поинтересовался, когда ему будет угодно представить господину генералу свой отчет.

– Сию секунду, – ответил Дуглас и положил трубку на рычаг.

– Яволь, герр майор! Целую вас в зад, герр майор! – пропел Гарри.

– Господи, да сколько можно! – не выдержал Дуглас. – Уж ты бы помолчал! Мне приходится иметь с ними дело напрямую. Тебе – нет.

– И все равно. Ты лижешь им задницы.

– А сколько, по твоим подсчетам, задниц пришлось облизать, чтобы убрать фамилию твоего брата из приказа о депортации?

Это вырвалось случайно. Дуглас не собирался ставить Гарри в известность и теперь был на себя очень зол.

– Его вычеркнули, потому что он принес заключение от врача! – выпалил Гарри, но по глазам было видно, что он уже все понимает; большинство техников, отправляемых на немецкие фабрики, могли показать какую-нибудь бумажку от сочувствующего медика.

– Ну… это тоже помогло.

– Я не знал, Дуг… – проговорил Гарри, однако Дуглас уже быстрым шагом поднимался на второй этаж. Немцы очень трепетно относились к пунктуальности.

Генерал – или в терминологии СС «группенфюрер» – Фриц Келлерман, давно разменявший шестой десяток, всегда имел благодушный вид. Роста он был среднего, однако вследствие любви к хорошей еде и выпивке приобрел некоторую полноту и не сходящий с лица румянец. Все это вкупе с привычкой стоять, заложив обе руки в карманы, могло создать у стороннего наблюдателя иллюзию, что Келлерман – толстый коротышка, и зачастую именно так его за глаза и описывали. Подчиненные звали его «фатер». И все же для получения более распространенного прозвища «папа» благодушия его с очевидностью не хватало. Видя седую шевелюру, не один молодой офицер опрометчиво согласился на предложение генерала составить ему компанию на утренней пробежке через парк. Мало кто соглашался на этот подвиг во второй раз. И лишь новички рисковали сыграть с ним партию в шахматы – в юности генерал был чемпионом Баварии. «Что ж, сегодня удача мне улыбнулась», – скромно говорил он противнику, нанеся ему унизительное поражение.

До победы Германии Дугласу редко приходилось бывать в этом кабинете на втором этаже. Комната с эркером прежде использовалась только комиссаром полиции. Затем она перешла в распоряжение Келлермана, стоявшего во главе полиции всей оккупированной страны. Теперь Дуглас часто заглядывал сюда с отчетом, и ему, наряду с несколькими другими сотрудниками, была пожалована привилегия входить не через приемную с секретарем, а напрямую, через отдельную дверь. Прежде через нее в кабинет допускались лишь заместители комиссара. Генерал Келлерман называл это частью «принципа вождизма». Гарри Вудс называл это пылью в глаза.