Зал ожидания - Таиска Кирова

Я? А ну, идем со мной, и ты убедишься, юный скептик, как хорошо я умею смотреть.

Негодование ее было неподдельно и так велико, что она сама не заметила, как сменила высокопарное обращение «Вы» на более дружеское и простое «ты», что меня только порадовало. Старушка повернулась к солнцу и, подобрав пышные юбки, засеменила прочь, даже не обернувшись, чтобы проверить — иду я за ней или нет. Не сомневайтесь, я не остался на месте, ведь это было настоящее приключение, это было то, чего в обычной жизни со мной никогда не случалось… и не случится. Я догнал Серафину и пошел рядом, изнывая от любопытства. Во все стороны, куда ни посмотри, далекий горизонт, окутанный голубоватой дымкой, плавно переходил в бледно-лиловое небо, и никакой долины Великих камней не наблюдалось. Именно поэтому я решился спросить:

— А где она, эта долина?

— У тебя под ногами, — сухо ответила моя спутница. — Не отвлекай, а то никогда не найдем нужное место.

Это было нелогично. Вокруг, я не видел ни одного камня, но, судя по тому, что сказала старушка, здесь их должно быть очень много. Это же надо — каждый день новый камень.

Я открыл рот, потому что не мог больше сдерживать неуемное любопытство. Вопросы, роящиеся в голове, требовали свободы. Но сказать ничего не успел, потому что Серафина резко остановилась. Шагах в десяти от нас, воздух неожиданно сгустился, затрепетал и сформировал легкие прозрачные контуры огромной стены. Моя проводница двинулась вперед, и я за ней — стена потемнела, обретая плотность и мощь. Еще шаг, за ним — другой, и вот перед нами огромная глыба черного гранита. Макушка ее уходила высоко в небо, а края далеко разбежались в разные стороны, и, так как мы стояли слишком близко от Великого камня, то не могли видеть, где этот камень заканчивался. Но повсюду, куда хватало глаз, по камню вились надписи, состоящие из ровных аккуратных букв — имен мужчин и женщин, которых объединяло только одно — день смерти. Я, конечно, не претендую на роль всезнайки, но готов поспорить, ни один человек в мире не смог бы прочесть все, что было там написано. Именно это я и сказал своей спутнице. Она улыбнулась:

— Но, ведь я-то не человек и никогда не была человеком.

— А кто же Вы? — робко спросил я.

— Я — та, которая помнит все имена. Если у тебя есть еще вопросы ко мне, спрашивай быстрее, и займемся делом. Но учти, что можешь задать всего два вопроса.

— Ну, хорошо, как Вы умудряетесь читать надписи на самом верху? — это был не самый важный вопрос, но я все равно спросил.

Вместо ответа она хлопнула в ладоши и наклонила голову, загородившись от меня своей чудной шляпой. Лишь через секунду я понял, что старушка так поступила, чтобы я лучше видел, как ее чучело канарейки расправляет крылья и готовится взлететь.

Мы стояли, задрав головы, очень долго, прежде чем канарейка вернулась назад. Она уселась на плечо своей хозяйки и защебетала на ухо. Для меня это были бессмысленные звуки, но Серафина, видимо понимала, потому что кивала и хмурилась все больше и больше. Наконец, старушка осторожно пересадила маленькую птичку на шляпу, где та застыла в неподвижности.

Пока мы ждали канарейку, я размышлял о втором вопросе, но так ничего и не смог придумать. Конечно, вопросов у меня было множество: что это за место и где оно находится; как так получается, что несметное количество камней умещается в долине; есть ли здесь другие люди, и, если есть, то где они; что я буду делать дальше и, наконец, когда вырастет мой камень? Я понимал, что даже если получу ответы на все эти вопросы, то все равно возникнут новые, которые будут терзать меня как пчелы медведя, забредшего на пасеку. С другой стороны, если я немного потерплю, осмотрюсь здесь, то наверняка найду ответы сам на многие интересующие меня события. Поэтому я решил отложить последнюю попытку на потом, о чем и сообщил Серафине. Она пожала плечами и повернулась к граниту.

— Иди сюда, посмотри, — она ласково погладила твердую поверхность. Под ее пальцами буквы таинственно мерцали серебром. И лишь одно имя было ярко красным как угли ночного костра.

— Все они умерли, — Серафина задумчиво продолжала. — Как дерево роняет свои листья, так и жизнь теряет своих адептов. Да-да, именно адептов, ибо большинство из них вовсе не хотели умирать. Я открою тебе один секрет: каждый, кто умер, может попросить у смерти отсрочку и иногда такая возможность ему предоставляется. Вот тут за дело берутся те, кто подобно тебе, добровольно отказались от права на жизнь. Видишь это имя?

Серафина дотронулась до красных букв, отчего те ярко вспыхнули и задрожали. Казалось, что твердый гранит плавится под воздействием высокой температуры. Но Серафина не отдернула руку, значит, жар таился лишь в моем воображении.

— Она получила возможность вернуться в свою жизнь, и для этого ты отправишься назад на Землю и проживешь последний день за нее. Если тебе удастся избежать смерти, то ее имя исчезнет с камня, и я смогу вписать твое на освободившееся место.

Ну, вот, теперь я знал, что буду делать в этом странном мире.

2. Эпизод первый: трагическая случайность

Анна проснулась с первыми лучами солнца. Она не знала, что разбудило ее в столь ранний час. Быть может, тревожный сон или прикосновение спящей рядом дочери заставили ее открыть глаза. Беспокойство, овладевшее ее существом несколько дней назад, никуда не исчезло. Анна постаралась отыскать причины своего измененного состояния и не смогла. Все было в порядке, как всегда. Но смутная тревога не отступила. По дороге на работу она продолжала вслушиваться в себя, не обращая внимания на пейзаж за окном автобуса, и чуть не проехала нужную остановку. И хотя в запасе у нее оставалась масса времени, по улице Анна шагала широким некрасивым шагом, ссутулив плечи и опустив голову. Лишь в окружении книг она немного успокоилась и перевела дух. День обещал быть жарким и неспешным. Что поделаешь — скоро лето. Основная масса читателей рассредоточилась по дачным участкам. Она прошлась вдоль полок, поправляя криво стоящие книги, любовно поглаживая истершиеся корешки, такие знакомые и родные. Анна любила свою работу, да и кто, скажите на милость, за столь мизерное жалование будет служить в подобном месте среди пыльных полок, шелеста перелистываемых страниц и тихих разговоров, как не истинный приверженец печатного слова. Здесь, в полумраке полуподвального книгохранилища прошла ее