Темная сторона луны - Джон Диксон Карр

– Ты славный, Янси! – Борясь со смехом, Мэдж состроила гримаску. – И все равно ты всего лишь сладкоголосый южанин!

– А ты не считаешь себя южанкой, Мэдж Мэйнард?

– Никогда себя ею не считала.

– Ну, только не говори глупостей, милая! Ты, может, и родилась во Франции, и выросла в Нью-Йорке и Коннектикуте. Но твой папочка – Мэйнард из Южной Каролины…

– Последний из обреченных Мэйнардов, ты собираешься сказать?

– Милая, опять глупости! «Обреченный некто»! Нет, ничего такого романтичного! Твой папочка Мэйнард, сказал я; твоя мать была Уилкинсон из Джорджии. Если после этого ты окажешься какой-нибудь проклятой янки, тогда меня зовут Текумсе Шерман.[1]

– Красноречив, как всегда, Янси. Как твоя юридическая практика?

– Клиентов немного, дохода мало, престижа никакого. Похоже, стану партнером лет через двадцать, если дело до этого дойдет. Кто вообще обращает внимание на таких, как я?

– Если бы ты со мной разговаривал по-хорошему, то я могла бы… Но ты так и не сказал, что здесь делаешь.

Мистер Бил прихлопнул еще одного москита.

– Хорошо! – кивнул он. – Завтра, с чудного утречка пораньше, я должен быть здесь, чтобы провести первую неделю отпуска. Старикан Плэйфорд хочет удрать в июне, как раз тогда, когда я обычно беру отпуск, таким образом, Братцу Кролику досталось две недели в мае. Тем временем я решил примчаться из Чарлстона и посмотреть, как здесь делишки. Марк Шелдон тоже интересуется, и Валери Хьюрет. Как дела вообще-то?

– Да как обычно.

– Да?

Мэдж попыталась сдержаться, но ей это не удалось.

– Дядя Дик умер в марте, – прорвало ее. – Мы сюда перебрались меньше чем месяц назад. Но все равно все то же самое, совершенно то же самое, как было всегда в Голиафе, штат Коннектикут. Одиноко и тоскливо, Янси; ты даже представить себе не можешь, насколько одиноко и тоскливо! Я еще не такая старая, чтобы стать отшельником, как папочка.

– Полегче насчет отшельников, сладость моя; твой папочка очень мудрый человек. По крайней мере, так считают люди, понимающие в математике и вообще в науке; хотя черт меня побери, если сам я хоть что-нибудь в этом понимаю! Тебе просто надо выбрать себе преданного мужа, меня, например, – отличное предложение! – и больше ничем не забивать свою головку. Старина Яне будет здесь с завтрашнего дня, как я уже сказал. И твой дружок янки тоже, как мне доложили.

– Ты имеешь в виду Рипа Хиллборо?

– Еще один заурядный юристишка, разве не так?

– Тебе Рип не нравится, да?

– Полегче, сладость моя! Только раз и встречал этого малого, когда он с вами в апреле приезжал. Он сюда завтра прикатит, так?

– Да, мы ждем Рипа, – небрежно ответила Мэдж. – И Камиллу Брюс, она настоящий друг, а позже, в конце недели, подъедет старый приятель папочки из Голиафа. И Камилла Брюс, и Крэндалл – ты их тоже назвал бы янки. Ты видел их обоих, когда они приезжали к нам в апреле, и кажется, они тебе даже понравились. Но бедный Рип…

– Не пойми меня превратно, милая! – умоляюще произнес молодой человек. Думаю, с твоим обожаемым Рипом Хиллборо все в порядке. Он – единственный янки, которого я действительно называю про себя «проклятый янки». Впрочем, кто я такой, чтобы судить? Все, что я хотел сказать: не беспокойся ни о чем, ни о чем абсолютно!

Но Мэдж все равно беспокоилась. Пропитанный ароматом жасмина воздух излучал духоту, и в этом было что-то ужасное. Потом прогремело в небе, отдаленные звуки грома звучали то выше, то ниже. Мэдж внезапно закрыла рукой глаза и отступила в тень. Молодой человек шагнул за ней.

– Ты слышал, Янси? Как будто пушки-призраки оттуда, – из Форт-Самтера! Что это было?

– Всего лишь гром, милая. У нас здесь так часто бывает, даже если небо чистое. Не обращай на это внимания, детка моя милая! Но все равно… – Ее беспокойство словно бы передалось и Янси. – Теперь послушай, конфетка!продолжал он с какой-то грубоватой нежностью. – Я сказал, не беспокойся, и именно это я имею в виду, слышишь? Все равно здесь происходит что-то чертовски забавное. Я знаю это, хотя не могу сказать, что именно. Просто помни, что я всегда рядом, если тебе понадоблюсь. А тебе может понадобиться помощь, Мэдж. Понимаешь…

Снова загрохотал гром, и Янси оборвал разговор. В пятидесяти ярдах от них, внутри четырех белых колонн портика Мэйнард-Холла, их внимание привлекло небольшое шевеление. Хотя главная парадная дверь была открыта, внутренняя была закрыта. Неясная фигура в сером костюме открыла внутреннюю дверь, закрыла ее за собой, пересекла крыльцо и спустилась по ступеням к широкой песчаной дороге между двумя лужайками.

Мэдж ничего не говорила, она только тяжело дышала.

Неясная фигура, приближающаяся по дорожке, постепенно приняла вид худого, жилистого, энергичного человека под шестьдесят, одетого тщательно, но не напоказ и без излишнего щегольства. Докурив сигарету, он швырнул ее через лужайку. Его волосы отливали чистым белым серебром, а под серебристой шевелюрой у него было такое же тонкое лицо и нос с горбинкой, какие можно увидеть на семейных старинных портретах. В этом человеке чувствовались и другие качества. В хорошем настроении или в плохом (а бывало по-разному, как хорошо знала Мэдж), Генри Мэйнард излучал силу интеллекта и страстность чувств, сдерживавшихся привычкой к дисциплине.

Он не мог видеть пару, остававшуюся в тени, но казалось, он знает, что они там.

– Мэдж! – окликнул он немного неуверенно. И потом громче: – Мэдж!

– Да, папочка?

– Извини, моя дорогая. Я не хочу мешать, но…

Мэдж вышла на лунный свет. Ее молодой спутник последовал за ней. Генри Мэйнард остановился так резко, словно наткнулся на стену.

– Добрый вечер, сэр, – сказал Янси Бил.

– Это ты, Янси? Действительно ты?

– Я, сэр, ваш покорный слуга. Разве это так удивительно?

– Неудивительно, нет. – Генри Мэйнард уставился на него. – Разве ты не знаешь, что тебе здесь всегда рады, Янси? Разве ты не знаешь этого, мой мальчик?

– Рад, что не путаюсь под ногами, сэр. Все же мне, правда, очень жаль, что я побеспокоил вас.

– Ты не побеспокоил меня. Ты меня просто сильно озадачил.

– Сэр?

– Я был наверху, в кабинете. Кондиционер был отключен, окно со шторой открыто, иначе я вообще не смог бы вас услышать. Ты что-то сказал Мэдж; ты говорил очень громко. Я не припомню точно слов…

– Да, сэр?

– Но смысл в том, что будет ужасно, если я узнаю, что ты здесь. – Генри Мэйнард глубоко вздохнул. – Янси, я сорок лет был знаком с твоим отцом. Разве ты не в курсе, что тебе всегда рады в моем доме? Боже милостивый, мальчик! Чтобы я рассердился, если…