Береги честь смолоду - Павел Вяч

Методист что-то взволновано затараторила, но я уже не слушал.

Сбросил звонок, с силой вдавив палец в экран, с трудом удержался от того, чтобы шибануть телефон об стену и, переключив его в беззвучный режим, бросил в карман.

Учиться шесть лет, чтобы из-за обиды одной тупой тётки загреметь в армейку…

Да за год я позабуду всё, что старательно впихивал в свою голову, не говоря уже о том, что потеряю бюджетное месте в ординатуре!

А ведь ради этого мне пришлось целый год отпахать на скорой!

Про красный диплом и вовсе молчу, как и про три публикации, и волонтерство в «Другой медицине»!

Ведь все это давало бонусные баллы для поступления на бюджет.

А сейчас… Гадство!

Я сделал пару выдохов-вдохов, подхватил свой дежурный чемоданчик, который по привычке захватил с собой, и вышел из неуютного здания военкомата.

Скорой не было — наверняка умчались на срочный вызов, а значит придется добираться до поликлиники своим ходом, благо тут недалеко.

Ну а если будет что-то срочное, Алёна, моя сегодняшняя напарница, позвонит на сотовый.

Я покосился на шумную остановку общественного транспорта и повернул налево — во дворы.

Хотелось побыть одному, но в то же самое время поделиться своим горем; рвать и метать, но в то же самое время внутри образовалась огромная пустота.

В такие моменты мне лучше всего помогали пешие прогулки или пробежки, поэтому я решил пройтись пешком.

А пока иду — подумаю, как быть дальше.

В любой другой момент я бы уже звонил всем — своему главврачу, научруку и декану, но сейчас вместо привычной жажды деятельности я ощущал лишь сосущую пустоту.

Учёба до одури, ночные смены на скорой, волонтерство и чертовы научные статьи за последние пару лет выжали из меня все соки.

И военкомат стал последней каплей.

Наверное, это и есть выгорание — то самое чувство, когда тебе становится плевать не только на работу и окружение, но даже на свою жизнь.

Хотелось упасть на диван и забыться глубоким сном или вовсе сбежать куда-нибудь в деревню. Где нет никаких проблем, где нет ежедневных отчетов, выездов и аккредитаций.

Хотя, к черту деревню. Необитаемый остров!

Воображение всегда было моей сильной чертой, и я не раз убегал в мир грёз от несправедливостей этого мира.

Будь то книги или даже компьютерные игры — пара часов в мире меча и магии, и становилось как-то легче дышать, что ли?

Правда, последний год мне было не до книжек…

Бесконечная учёба и работа и всё ради того, чтобы в будущем стать высококлассным хирургом!

Нет, армейка точно не вариант. И неважно, рядовым, сержантом или лейтенантом! Променять шесть лет на год службы из-за ошибки одной стервы? Ну уж нет!

Медики, конечно, военнообязанные, но на практики на срочку шли совсем уж отбитые ребята. Кто не учился или просто хотел сходить в армию. В мои же планы стать первоклассным нейрохирургом армия ну никак не укладывалась!

В общем, вернусь в свою поликлинику, где работаю на скорой и позвоню сначала своему научнику, потом декану, да ещё и к завотделением зайду.

Кароче, армия совершенно не вписывается в мои планы. К тому же мне ещё с поступлением в ординатуру предстоит разбираться!

Мысли снова свернули на универ, и я неожиданно представил себе Настасью Васильевну — мегеру, испортившую мне жизнь.

— Ненавижу, — прошептал я себе под нос, идя по стылым улицам центрального района, — не-на-ви-жу!

Тело шло на автомате, не мешая воображению расправляться с ненавистным методистом.

В моей голове развернулась драматическая сцена с извинениями, стенаниями и восстановлением справедливости, и я машинально ускорил шаг, не следя за дорогой.

В этом-то и заключалась моя ошибка.

Свернув в междомовую арку, я на полном ходу влетел в появившуюся передо мной изумрудную воронку.

_____

СЛР — Сердечно-легочная реанимация

— Что за чертовщина?

Сам момент перехода остался в памяти аляпистым калейдоскопом каких-то картинок и изумрудных вспышек.

Про физическое самочувствие и вовсе молчу.

Судя по ощущениям, воронка, в которую я попал, хорошенько меня пожевала и выстрелила мной, как из пушки.

Живот крутило, по телу то и дело пробегала дрожь, а голова кружилась так, будто я проснулся с жесточайшего бодуна.

Вообще, я никогда не жаловался на восприятие действительности, но в этот раз мозг меня подвел.

Ведь я точно помнил, что ещё секунду назад шёл по запорошенным ранним снегом дворам, а сейчас находился… где-то за городом.

И вместо дворов передо мной находились присыпанные снегом холмы и какая-то куцая рощица. По бокам белели поля, а сзади сквозь утренний туман виднелся лес.

За ним возвышались далекие ледяные пики не то скал, не то гор.

— Это какой-то розыгрыш, да?

Глубоко внутри я уже понял, что произошло, но мой мозг медика и рационалиста упрямо сопротивлялся объективной реальности.

Покрепче стиснув свой дежурный чемоданчик — ох и прилетит же дежурной смене за его утрату… — я растерянно посмотрел по сторонам и машинально полез в карман за телефоном.

— Ещё и сети нет, класс…

Человеческий мозг странная штука.

В минуты опасности, сильного страха или чего-то непонятного, он создает защитную иллюзию и пресекает любые попытки психики вырваться за её пределы.

Одна часть меня понимала, что я… попал в другой мир, совсем как в книгах, которые я иногда почитывал, но другая часть меня никак не желал в это поверить.

Не знаю, сколько бы я ещё стоял на месте, растерянно оглядываясь по сторонам, но внезапно за спиной раздался волчий вой.

Инстинкт выживания оказался сильней, и всю мою хандру сняло, как рукой.

Оказаться на открытом пространстве против волков — хуже не придумаешь! Уж я-то знаю, о чем говорю.

Проведя все детство в глухой сибирской деревушке, я прекрасно понимал, какую опасность представляет из себя стая волков.

Первой мыслью было бежать в сторону холмов, но её я тут же отмел.

От волков не убежишь, а все, что у меня есть — перцовый баллончик, да дежурный чемоданчик с медикаментами.

Хочешь, не хочешь, но без рогатины или копья, или, на худой конец, какой-нибудь дубины, мне придется несладко.

— Ууууу!

На этот раз вой был едва слышен, будто его источник ушёл дальше в лес, и я, немного помедлив, двинулся к ближайшим сосенкам.