Гарантия на любовь - Шэрон Кендрик

«Мистеру Сарантосу необходимо личное пространство. Ни при каких обстоятельствах его нельзя беспокоить, пока он сам не захочет общения. Это необычайная удача для нашего отеля, что он остановился здесь, так что мы должны создать ему такие условия, чтобы он чувствовал себя комфортно».

Элли отнеслась к инструкции серьезно, потому что стажировка в отеле давала ей надежду на будущее и уверенность. Потому она, в отличие от других особ женского пола, старалась обращаться с этим греческим воротилой бизнеса по возможности беспристрастно. Она не предпринимала попытки заигрывать с ним, как другие. Она достаточно практично мыслила, чтобы понимать свои возможности и то, что Алек Сарантос никогда не заинтересуется кем-то вроде нее, непримечательной мышкой.

Но она, конечно, на него поглядывала. Даже монахиня не осталась бы равнодушна к нему: мужчины, подобные Алеку Сарантосу, не так уж и часто встречаются обычному человеку.

Черты его лица слишком уж выдавали жесткость, так что вряд ли можно было назвать его красивым, а чувственные губы застыли в безжалостной усмешке. Волосы были черными как смоль, а кожа гладкой и бронзовой, но больше всего приковывали внимание глаза в оправе черных ресниц, от них было невозможно отвести взгляд. Они были ярко-голубыми, точно вода в море под золотыми лучами солнца. В них читалась язвительная насмешка, и казалось, они заставляли ее чувствовать…

Что?

Элли слегка покачала головой. Она не понимала, что это за смутное ощущение. Казалось, они каким-то непостижимым образом были родственными душами.

Она сжала поднос сильнее. Пора было, извинившись, уходить домой.

Но Алек Сарантос все еще пристально сверлил ее взглядом, точно ожидая, что она передумает, и его голубые глаза творили с ней странные вещи – она на миг почувствовала неудержимое желание поддаться его напору.

– Уже почти двенадцать, – с сомнением сказал она.

– Я прекрасно умею определять время, – произнес Алек с легким нетерпением в голосе. – Что случится, если вы задержитесь до полуночи? Машина превратится в тыкву?

Элли с изумлением вскинула голову. Он, оказывается, знает сказку про Золушку.

– У меня нет машины, – произнесла она. – Только велосипед.

– Вы, живя в какой-то глуши, не имеете машины?

– Нет. – Она прижала поднос к боку и улыбнулась, будто объясняя пятилетнему ребенку простейшие правила вычитания. – В этих краях удобнее ездить на велосипеде.

– А если вы захотите поехать в Лондон или на побережье?

– Я нечасто езжу в Лондон. А еще у нас есть такие штуки, как автобусы и поезда. Общественный транспорт.

Он бросил в кофе еще один кубик сахара.

– Я не пользовался услугами общественных учреждений лет до пятнадцати.

– Что, правда?

– Да. – Он бросил на нее беглый взгляд. – Ни на автобусе не ездил, ни на поезде – даже на самолетах рейсовых не летал.

Элли уставилась на него в недоумении. Что за жизнь у него была? На какой-то миг ей захотелось показать ему, как живется ей. Может, предложить встретиться завтра утром и поехать на автобусе в ближайший город Милмауз-он-Си? Они бы пили обжигающий чай из картонных стаканчиков и любовались на природу, проносящуюся за окном – она готова поспорить, он никогда в жизни не делал ничего подобного.

Но Элли оставила эту идею. Алек был звездой-миллиардером, а она – официанткой, и хотя гости любили порой делать вид, что видят в служащих персонала равных, все понимали, что это не так. Богатые любят играть в обычных людей, но для них это лишь игра.

Элли вдруг вспомнила, что говорил ей генеральный директор, когда она впервые присоединилась к программе стажировки. Влиятельные гости иногда не прочь поговорить, и не стоит им отказывать в беседе.

Она вновь посмотрела в голубые глаза Алека – и тут же странная дрожь пробежала по ее телу, но она решила не обращать на это внимания.

– Как так вышло, – спросила она, стараясь говорить естественно и спокойно, – что вы не ездили на общественном транспорте до пятнадцати лет?

Алек откинулся на спинку кресла, размышляя над ее вопросом. Его прошлое было зоной, в которую он не допускал посторонних. Он вырос во дворце и с детских лет знал, что такое роскошь.

И он ненавидел каждую минуту своего детства.

Дворец представлял крепость, окруженную высокими стенами и охраняемую злыми собаками. Туда нелегко было войти, как и нелегко было выйти оттуда. Самые низкие по чину слуги подвергались осмотру, точно животные, и платили им до неприличия много, чтобы они закрывали глаза на поведение его отца. Отец смертельно боялся, что пикантные истории из его жизни попадут в газеты.

Отец нанимал первоклассных охранников, которые должны были сдерживать толпы зевак, журналистов и бывших любовниц. Когда в их гавань заплывало судно, к нему немедленно посылались водолазы, которые должны были втайне от гостей обследовать роскошную яхту, и лишь потом судну разрешалось войти в бухту. Подрастая, Алек не знал, что такое остаться хоть на миг одному: рядом всегда маячила дородная фигура очередного охранника. И однажды Алек сбежал. Ему было пятнадцать. Он оставил дом позади и порвал с прошлым. Он поменял роскошь и богатство на бедность, практически нищету, но свою новую жизнь он начал ценить, чувствуя жажду идти вперед.

Поняв, что официантка все еще ждет ответа на свой вопрос и, кажется, не слишком торопится закончить смену, он улыбнулся, ощутив, как сердце его забилось быстрее от какого-то странного предвкушения.

– Потому что я вырос на греческом острове, там нет поездов и очень мало автобусов.

– Просто идиллия, – ответила Элли.

Улыбка Алека померкла. Она, как и все, предполагает, что жизнь его была сказочной и прекрасной.

– Уверяю, вам так только кажется, – ответил он ей. – Но стоит копнуть глубже, и все оказывается совсем иным. Так всегда происходит в жизни.

– Что ж, вам виднее, – произнесла Элли, беря поднос в другую руку. – А ваша семья все еще живет в Греции?

Он медленно улыбнулся – так же медленно тонет нож в свежем растворе бетона. Семья? Он бы точно не выбрал это слово, чтобы описать тех людей, что вырастили его. Отец постоянно менял женщин. А мать бросила сына, даже не побеспокоилась позвонить и узнать, как у него дела.

– Нет, – сказал он, – после смерти отца остров продали.

– Остров? – Элли буквально раскрыла рот от изумления. – У вашего отца был целый остров?

Глядя на ее приоткрытые губы, он снова почувствовал сильный жар в паху и дикое желание. Она так удивилась, будто он сказал, что у него дом на Марсе. Он взглянул на ее руки, ногти без маникюра, и каким-то странным образом захотел ее еще сильнее. Он все-таки не был с ней до конца честен, когда сказал, что не собирается затаскивать ее в темный угол. Сейчас эта идея ему была очень по душе.