Куда боятся ступить ангелы - Эдвард Форстер

Миссис Герритон передернуло.

- Пусть ее, главное - она уехала, и уехала с мисс Эббот. Ну разве не унизительно, что к тридцатитрехлетней вдове приходится при­ставлять в качестве дуэньи девушку на десять лет моложе?

- Сочувствую мисс Эббот. К счастью, один из поклонников при­кован к Англии. Мистер Кингкрофт не может покинуть то ли жатву, то ли сезон, то ли еще что-то. По-моему, сегодня он свои шансы не поправил. Он, как и Лилия, умеет сделать из себя посмешище.

- Если мужчина невоспитан, не имеет связей, некрасив, неумен и небогат, то даже Лилия способна в конце концов его отвергнуть.

- Ничуть не бывало. Уверяю тебя, она согласится на любого. До самой последней минуты, когда вещи уже были уложены, она кокет­ничала с приходским священником, с тем, который без подбородка. То есть оба наши священника без подбородка, но у ее избранника ру­ки более влажные. Я их застал в парке. Они рассуждали о Пятикни­жии.

- Мой мальчик! Она с каждым днем становится невыносимее, ес­ли это еще возможно. Твоя идея послать ее в Италию просто спасла нас.

Филип просиял от этой немудреной похвалы.

- Самое странное, что она ухватилась за нее, без конца задавала вопросы, и я, надо сказать, охотно с ней поделился своими познани­ями. Признаю, что она просто обывательница, до ужаса невежест­венна, не разбирается в искусстве, но у нее есть желание чему-то на­учиться, а это обнадеживает. Кроме того, Италия, я убежден, очища­ет и облагораживает всякого, кто там побывает. Италия для всего ми­ра школа и одновременно площадка для игр. То, что Лилия захотела туда поехать, говорит в ее пользу.

- Она куда угодно поехала бы, - возразила мать, которой надоело восхваление Италии. - Нам с Каролиной Эббот с огромным трудом удалось отговорить ее от Ривьеры.

- Нет, мама, нет, ее действительно интересует Италия. Для нее это путешествие послужит переломным моментом в жизни.

Ситуация представлялась ему прихотливо-романтичной: было что-то и привлекательное, и отталкивающее в том, что эта вульгар­ная женщина будет путешествовать по местам, которые он любил и боготворил. А вдруг она переродится? Ведь случилось же такое с вандалами...

Миссис Герритон не верила ни в романтику, ни в духовное пере­рождение, ни в исторические аналогии, ни вообще во все то, что мо­жет нарушить жизнь семьи. Она искусно переменила тему, пока Фи­лип не успел сесть на своего конька. Вскоре вернулась Генриетта, преподав Ирме урок географии. Девочку рано отослали спать, и ба­бушка зашла пожелать ей спокойной ночи. Потом дамы занимались рукоделием и играли в карты. Филип читал. И так каждый мирно за­нимался своей полезной деятельностью в продолжение всей зимы.

Почти десять лет протекло с тех пор, как Чарлз влюбился в Ли­лию Теобалд за то, что она была хорошенькая, и все это время мис­сис Герритон не знала ни минуты покоя. Шесть месяцев она интри­говала для того, чтобы воспрепятствовать браку; когда же брак все-та­ки состоялся, то поставила себе другую задачу - надзирать за неве­сткой. Лилию следовало провести через жизнь так, чтобы она не уронила чести семьи, в которую вошла, став женой Чарлза. Миссис Герритон помогали Чарлз, ее дочь Генриетта и, как только он доста­точно вырос, главный умник в семье - Филип. Появление на свет Ирмы еще больше усложнило положение. Но, к счастью, престаре­лая миссис Теобалд, делавшая сперва попытки вмешаться в воспита­ние, начала дряхлеть. Для того чтобы выезжать из Уитби, ей требо­вались непомерные усилия, а миссис Герритон отговаривала ее от этих усилий как могла. Своеобразная война, которая ведется из-за каждого ребенка, завязалась рано, и рано определился ее исход: Ир­ма принадлежала семье своего отца, а не семье матери.

Чарлз умер, и борьба возобновилась. Лилия попыталась самоут­вердиться и объявила, что поедет ухаживать за миссис Теобалд. По­надобилась вся доброжелательная настойчивость миссис Герритон, чтобы не дать ей уехать. В Состоне ей сняли дом, где она и прожила с Ирмой три года, беспрерывно находясь под облагораживающим влиянием семьи покойного мужа.

Неприятности начались снова во время одного из ее редких визи­тов в Йоркшир. В письме к состонской приятельнице Лилия призна­лась, что ей ужасно нравится некий мистер Кингкрофт, но она еще не совсем помолвлена с ним. Новость достигла ушей миссис Герритон, и та немедленно написала Лилии, требуя поставить ее в извест­ность о происходящем и указывая на то, что Лилия должна быть или помолвлена, или нет - промежуточного состояния не существует. Письмо было написано умело и произвело на Лилию сильное впе­чатление. Она покинула мистера Кингкрофта совершенно добро­вольно, не пришлось даже снаряжать спасательную экспедицию. По возвращении в Состон она поплакала и раскаялась в своем поведе­нии. Миссис Герритон воспользовалась случаем, чтобы серьезнее, чем когда-либо, поговорить о долге и обязанностях, налагаемых на женщину вдовством и материнством. И, однако, дела после этого так и не наладились. Лилия не желала остепениться и занять свое место в ряду состонских матрон. Хозяйкой она оказалась никудышной, с прислугой вечно происходили неурядицы, и каждый раз требовалось вмешательство миссис Герритон, которая у себя в доме годами дер­жала одну и ту же прислугу. Лилия позволяла Ирме пропускать по неуважительным причинам школу, разрешала носить кольца. Лилия научилась ездить на велосипеде с целью «встряхнуть» городок, и од­нажды в воскресный вечер, проехавшись по главной улице, свали­лась на повороте у самой церкви. Не будь она членом их семьи, это было бы забавно, но тут даже Филип, в теории одобрявший наруше­ние английских условностей, оказался на высоте и сделал Лилии та­кой выговор, что она не забыла его до самой своей смерти. Вдобавок выяснилось, что она разрешает мистеру Кингкрофту «как другу» пи­сать к ней письма и посылать подарки Ирме.

Вот тут-то Филип и придумал поездку в Италию и тем спас поло­жение. Каролина, очаровательная, уравновешенная Каролина Эббот, жившая в двух кварталах от них, искала компаньонку для загранич­ного путешествия на год. Лилия отказалась от арендуемого дома, распродала половину мебели, оставила вторую половину и Ирму на миссис Герритон и теперь, со всеобщего одобрения, отбыла, чтобы переменить обстановку.

В течение зимы она писала Герритонам часто - чаще, чем родной матери. Письма ее были неизменно восторженны. Флоренция - про­сто прелесть. Неаполь - мечта, но очень дымно. В Риме надо просто смотреть и впитывать. Филип заявил, что она исправляется. Особен­но его порадовало, когда ранней весной она начала по его совету объезжать маленькие провинциальные города. «В таком месте, - пи­сала она, - действительно приобщаешься к подлинной жизни и сво­рачиваешь с избитой дороги. Гляжу по утрам в готическое окно и с трудом верю, что средние века давно прошли». Письмо было при­слано из Монтериано и заканчивалось довольно удачным описанием чудесного городка.

- Наконец-то ей хоть что-то нравится, - заметила миссис Герритон. - Да и то сказать, прожив три месяца с Каролиной Эббот, любой станет лучше.

Тут как раз вернулась из школы Ирма, и миссис Герритон прочла ей письмо матери, тщательно выправляя грамматические погрешно­сти, так как была горячей сторонницей поддержания родительского авторитета. Ирма слушала вежливо, но сразу же заговорила о хоккее, которым была всецело поглощена. Днем им предстояло голосовать за цвета - желтое с белым или желтое с зеленым. Что по этому пово­ду думает бабушка?