Драгоценный дар - Марион Леннокс

— Которому восемьдесят лет. Он спит, а не слушает дело. И всем заранее все понятно, даже если ты не хочешь признаваться в этом. Но я приеду туда, нравится тебе это или нет! А ты отвезешь собаку в ветклинику.

— Ты просто хочешь, чтобы я не доехала до суда!

— Я хочу, чтобы ты отвезла собаку, потому что больше это некому сделать, — бросил он. — Твой автомобиль — единственный, который не пострадал. Я позвоню судье Везерби и попрошу его отложить заседание на полчаса. И тогда мы — ты и я — приедем вовремя. Поезжай к ветеринару и возвращайся обратно.

— Но я не умею обращаться с собаками! — взмолилась Эбби. — Рафф…

— Ты боишься запачкать одежду?

— Дело не в этом. То есть не только в этом. Просто… Я не представляю, что мне с ним делать. Я имею в виду… А что, если он меня укусит?

Рафф вздохнул.

— Пес не кусается, — сказал он, обращаясь к Эбби таким тоном, словно она снова была восьмилетней девочкой. — Он лапочка. Его зовут Клеппи. Это керн-терьер Исаака Абрахама. Собаку везли в клинику на усыпление. Посади его на пассажирское сиденье, довези до клиники, и Фред заберет его у тебя. Все, что я прошу, — это отвезти собаку.

Было прекрасное утро, стрелки часов показывали без десяти одиннадцать. Солнце ласково грело лицо Эбби. За портом Бэнкси-Бей мерцало море, за городом возвышались горы, окутанные легкой осенней дымкой. Автомобильные гудки и рев моторов затихли, когда Рафф наконец навел порядок на дороге.

Эбби стояла неподвижно, с собакой на руках, и слова Раффа эхом раздавались в ее голове: «Это кернтерьер Исаака Абрахама. Собаку везли в клинику на усыпление».

Она знает Исаака, или, точнее, знала его. Пожилой человек жил в миле от города, на Черной горе, куда… куда она больше никогда не приедет. Исаак умер шесть недель назад, и к Эбби в офис пару раз приходила его дочь, которая оформляла наследство. Дочь была деловой, энергичной женщиной, она детально вникала во все тонкости, касающиеся имущества отца, но о собаке не было и речи…

— Ты можешь убрать свою машину с дороги? — сказал ей Рафф. — Ты перекрываешь движение.

Она перекрывает движение? Оглянувшись вокруг, Эбби поняла, что так оно и было. Неким магическим способом Рафф переставил все машины, попавшие в аварию, к обочине дороги. Он приказывал, а люди повиновались. Таким был Рафф. Прибыло несколько эвакуаторов, но дорога уже была расчищена.

Проблем не было. Все, что ей оставалось делать, — это сесть в машину, вместе с собакой, и отправиться в ветклинику.

Но… отвезти собаку, чтобы ее усыпили?

— Пусть это сделает Генриетта, — сказала Эбби, оглядываясь в поисках леди, которая, как ей было известно, возглавляла приют для домашних животных.

— Генриетта перевозила целый грузовик с собаками, и теперь ей надо разыскивать их, — отрывисто сказал Рафф.

— Но ведь у нее есть приют…

— И что?..

— Значит, этого песика надо отправить туда. Но не усыплять же!

Лицо Раффа отвердело. Эбби знала это выражение. Жизнь у Раффа не была легкой, она тоже это знала. И если он даже не хотел чего-то делать, все равно делал то, что было нужно.

— Эбби, я знаю эту собаку, давно ее знаю. — Тон его вдруг стал ледяным. — Я привез этого пса в приют для животных в тот день, когда умер Исаак. Дочь не захотела взять собаку к себе, и никто не захотел. Единственный человек, который любит этого пса, — это садовник Исаака, но Лайонел теперь снимает жилье, и он не может взять собаку к себе. Приют же переполнен животными. Клеппи жил там шесть положенных недель, и в приюте его больше не могут держать. Фред ждет. Инъекция не будет болезненной. Все произойдет очень быстро. Не раздумывай, Эбби. Отвези его, и я жду тебя в суде.

— Но…

— Сделай это! — Отвернувшись от нее, Рафф направился к эвакуаторам.

Он только что отдал Абигейл Каллахэн песика, и она выглядела совершенно растерянной.

Она выглядела очаровательной…

Но ему пора перестать думать о ней как об очаровательной женщине. Подростком Эбби, казалось, была его частью, но вот уже десять лет, как она смотрит на него с презрением. Из смешливой девочки, которой всегда была, она превратилась в женщину, которую он уже больше не любит.

Потому что он убил ее брата.

Странная кличка у собаки — Клеппи. Рафф не должен был называть его кличку.

Но все равно Эбби узнала бы ее. На собаке был голубой пластиковый ошейник — стандартный ошейник для всех собак в приюте, но кто-то прикрепил к ошейнику брелок с именем, видимо сняв его со старого ошейника, будто предоставив собачке право оставаться личностью до самого конца…

Клеппи.

Имя было написано от руки на обратной стороне круглой металлической пластины, похожей на медаль.

Эбби посадила пса на переднее сиденье — он снова повилял хвостом, повертелся на месте и затих, — и не могла удержаться, чтобы не взглянуть на обратную сторону медальона-адресника.

Это действительно была медаль. Эбби не могла отвести от нее глаз.

Старик Абрахам совершил нечто героическое на войне. Об этом ходили слухи, но у них не было подтверждения. И теперь она узнала, что это правда. Медаль чести висела на ошейнике грязного бездомного существа, называемого Клеппи.

Песик снова взглянул на нее. Его карие глаза были огромными.

Шесть недель в приюте для бездомных животных…

Эбби была там когда-то, со школьной экскурсией. Бетонные вольеры, с крошечным двором для выгула. Слишком много собак, с надеждой смотрящих на нее. Но эту надежду она не могла им дать…

«Эти люди делают великое дело, — вспомнила она слова своей учительницы. — Но они не могут спасти всех. Если вы просите родителей подарить вам щенка на Рождество, то должны понимать, что собака может прожить двадцать лет. Любая собака заслуживает любящей семьи, заботливых хозяев».

Сколько ей было тогда? Тринадцать? Эбби помнила, что расплакалась, глядя на приютских собак. И также помнила, что Рафф — конечно, это был Рафф! — неуклюже похлопал ее по плечу:

— Эй, все в порядке, Эбби! Я уверен, обязательно появится волшебница. И к вечернему чаю все эти собачки будут разобраны по домам.

— Да, возможно, волшебницей будет твоя бабушка, — сказал кто-то, но не очень доброжелательно. — Сколько у тебя собак, Финн?

— Семь.

— Понимаете, в этом и проблема, — сказала хозяйка приюта. — В семье не разрешается держать больше двух собак.

— Значит, тебе надо сдать в приют пять, — послышался чей-то голос.

«Тебе надо сдать в приют пять». Чтобы их усыпили?

«Возможно, это сказал Филип», — решила Эбби, хотя не могла вспомнить, был ли он там. Но уже тогда Филип был строгим приверженцем всяких правил.