Возлюбленный воин - Патриция Поттер

Натянув поводья, мать Джулианы заставила мерина остановиться. Джулиана тоже осадила свою лошадь. Ни соленые брызги океана, ни свежий бриз не могли улучшить им настроения.

Повернувшись, мать протянула дочери маленький кожаный мешочек.

– Что это? – удивилась Джулиана.

– Драгоценности и немного денег. А теперь беги, беги как можно быстрее. Скачи в соседний город, найми карету до Португалии и отправляйся оттуда в Англию – там моя сестра найдет для тебя какое-нибудь безопасное место.

– Неужели виконт Кингсли столь страшен?

– Боюсь, что да. – Глаза матери затуманились. – Я слишком хорошо все помню. Ему нравилось… мучить животных.

– А ты? Что будет с тобой? Отец догадается, что это ты мне помогла.

– Я буду счастлива, зная, что ты в безопасности.

– Да, тогда опасность будет грозить тебе.

Джулиана достаточно часто видела, как отец расправляется с матерью. Ей и самой порой доставалось. Ее мать не сумела произвести на свет ребенка мужского пола, и поэтому страдала. Джулиана знала, какой отваги стоил матери этот поступок. Если отец обнаружит, что она, помогая дочери, сорвала его планы…

На такой риск Джулиана не могла пойти. Она не купит себе свободу ценой жизни матери.

– Нет, если ты не отправишься со мной! – Она крепко сжала руку матери.

– Я не могу. Перед Господом Богом я его жена. – Она одернула коня, рывшего в нетерпении копытом землю. – Твой отец не сможет вынести позора, он перевернет землю в поисках нас обеих.

Джулиана не сомневалась, что так и будет. Ее отец был гордым и мстительным человеком.

Все же она не оставляла попыток уговорить мать:

– Твои родные…

– Они-то и устроили этот брак; для них нет ничего более важного, чем святость брачных уз. Моя сестра, вероятно, сможет помочь тебе втайне, но мне – никогда.

– Тогда и я не смогу бежать, – ответила Джулиана, бережно вытерев со щеки матери слезу. – Слишком высока цена. Мне придется выйти замуж за виконта Кингсли.

Опустить! Поднять! Опустить! Поднять! Опустить! Поднять!

По лицу Патрика Маклейна катился пот и капал на грудь.

Крепче сжав в руке щербатое весло, он подал его всем весом вперед, затем притянул назад к покрытой шрамами груди. Тело, словно без его участия, стремилось поднимать весло и затем опускать в воду в такт с остальными заключенными на скамье.

Опустить! Поднять!

Денни, человек, сидевший рядом с ним, сбился с ритма, и Патрик заставил себя приложить удвоенное усилие: он не мог позволить охране увидеть, что у его соседа проблемы. На спине Денни и без того не было живого места; неспособность понимать приказы сделала его постоянной мишенью надсмотрщиков.

«Спасайся сам, – внезапно подумал Патрик. – Если Денни не повезет, значит, так тому и быть».

Однако тут же его совесть взбунтовалась. Денни был слаб умом, и Патрик жалел его, хотя тот и был англичанин, ненавистный англосакс.

Напрягая изо всех сил мышцы, Патрик заработал веслом еще быстрее. Сколько, интересно, прошло часов?

Опустить! Поднять!

Опустить! Поднять!

Опустить! Поднять!

Сначала он услышал свист кнута, после чего его спину пронзила боль. Охранники заметили Денни, но плетка прошла по обеим спинам. Он научился противостоять страданиям, хотя боль терзала тело и из ран на спине сочилась кровь.

«Не обращай внимания на боль. Не обращай внимания на стук сердца».

«Молись. Молись о ветре».

«Думай о зеленых холмах и озерах дома».

Патрик дал волю воображению, хотя его тело продолжало трудиться. Каждый повторный удар весла добавлял ему решимости снова вернуться на север Шотландии, в Инверлейт.

Инверлейт. Жив ли еще его отец? А братья? Если да, то почему они не заплатили за него выкуп? Испанский дон, в плену которого он находился уже несколько месяцев, многократно, обращался с требованием выплатить выкуп, но ответа так и не получил, и после двенадцати месяцев, проведенных в сыром подземелье, Патрика продали в рабство Мендосе.

Неужели его отец умер, а братья поверили, что он не вернется и не предъявит свои права? Эта мысль не давала Патрику покоя, и с каждым ударом весла злость в его сердце только разрасталась.

С братьями, с которыми он имел одного отца, но разных матерей, Патрик никогда не был близок, а отец, обладавший злым, жестоким нравом с момента рождения, не уставал ссорить их. Патрик и Рори, его средний брат, все время соревновались друг с другом в надежде добиться редкого отцовского одобрения. Младший, Лахлан, мечтатель по натуре, частенько вызывал гнев отца и большей частью скрывался в горах, вместо того чтобы упражняться с оружием и развивать силу.

Но может, их никого нет в живых? Может, они пали от рук Кэмпбеллов в результате кровавой распри, продолжающейся уже сотню лет, или погибли на Флодденском поле? Испанские охранники дразнили его, рассказывая о крупной победе англичан на шотландской границе, но Патрик надеялся, что это ложь. Затем появился новичок, захваченный в плен после сражения и проданный в рабство испанцам. Этот новичок и подтвердил поражение шотландской армии.

Этого человека тоже уже не стало: он умер от истощения и был выброшен за борт, как и многие другие. Патрик не знал, как ему удается держаться так долго: охранники прозвали его Номер Один, самый выносливый гребец.

Что ж, он и впредь не собирался доставлять ублюдкам удовольствие своей смертью.

Опустить! Поднять!

Опустить! Поднять!

Поднять весло, подать вперед, опустить в воду и сделать гребок, вложив в него всю силу без остатка. Патрик делал это, ни о чем не думая, но каждый мускул его тела ныл от неимоверного напряжения. Его сердце громко стучало, дыхание было прерывистым и болезненным, в горле пересохло. Стоны товарищей по несчастью свидетельствовали, что не один он подошел к пределу своих физических возможностей.

Патрик затруднялся сказать, сколько времени они гребли. Казалось, прошло уже несколько суток. Он не мог больше грести за себя и Денни.

Англичанин согнулся над веслом, и Патрик налег на свое весло всем весом.

– Денни! – прошипел он.

Денни резко вскинул голову и застонал. Его лицо от напряжения стало красным, а шрам на нем – более заметным.

На самом деле его звали вовсе не Денни. Патрик даже не был уверен, что его сосед англичанин, поскольку тот не произнес ни слова с того момента, как несколько месяцев назад его приковали к скамейке рядом. Но что-то в его внешности заставляло Патрика считать этого человека англичанином. Вероятно, светлый цвет волос.