Вероника - Алина Знаменская

Благополучно миновав один пролет, Ника перегнулась через перила и посмотрела вниз. Никого. Возможно, им надоело гоняться за ней и они ушли.

Кошкой девочка скользнула вниз, увидела спасительный квадрат улицы в проеме двери и… Преследовательницы с воплями выскочили из-под лестницы и втроем одновременно набросились на нее. Она успела увидеть радость на лицах своих одноклассниц — мстительную радость удачной погони — и сразу почувствовала острую боль в нескольких местах. Каждая пыталась ущипнуть побольнее.

— Отстаньте! — Она рванулась, двинула локтем, но в ту же минуту ее толкнули, она полетела прямо в распахнутую дверь подсобки. Потревоженные щетки и веники дружно обрушились на нее.

Надька Шилова, сморщив веснушки, тонко и противно захихикала, но Лидка Ефимова одним суровым взглядом остановила ту. Лидка не была расположена к смешкам. Ей хотелось, чтобы все выглядело серьезно.

Устрашающе.

— Почему ты со всеми не ушла с химии? — подступила к Нике Ефимова. Своей внушительной фигурой она вмиг загородила от Ники и маленькую юркую Надьку, и долговязую Галю Кравченко. В свои неполные четырнадцать Лидка выглядела на все восемнадцать. Особенно нелепо она смотрелась на уроках, когда ее вызывали отвечать с места. Она нависала над партой, стесняясь выпрямиться во весь рост. Вдруг вспоминала про свою короткую юбку и начинала старательно натягивать ту на тугие ляжки. Училась Лидка из рук вон плохо, что очень не шло такой «тетеньке», как она. То, что маленькая рыжая Надька перебивалась с двойки на тройку, было в порядке вещей. А вот глупые ответы Ефимовой учителя воспринимали как повод поострить. Особенно химичка. Лидка люто ее ненавидела и подбивала на это класс.

— Я уже говорила тебе, что не собираюсь уходить с уроков. Мне нравится химия, — твердо повторила Ника, глядя прямо в серо-зеленые глаза Лидки, неумело подведенные черным карандашом.

— Перед Химозой пресмыкаешься? Пятерочки зарабатываешь? — не унималась Лидка.

— Выпендривается, — прошипела из-за Лидкиной спины Галя Кравченко.

— Выделиться хочет, — пискнула Надька. — Весь класс решил бойкот Химозе устроить, одна она правильная!

— Дай пройти!

Ника шагнула к Лидке и попыталась отодвинуть ее. Лидка, казалось, только этого и ждала. Она развернулась и толкнула Нику в сторону подруг. Те отскочили, но маленькая Надька успела со всей силой дернуть Нику за волосы.

— Малявка! — огрызнулась Ника.

Надька густо покраснела, набычилась, прыгнула и вцепилась в Никин форменный фартук с рыжей подпалиной от утюга…

— Ты.., замарашка! Неряха! — выплевывала Надька злые слова, раскачивая одноклассницу за фартук, как дерево за ветку. Ника изловчилась, рванула подол на себя, пуговица с треском отлетела, карман затрещал и повис, оторванный по швам.

— Дебилы! — крикнула Ника и почувствовала, как лицо наливается кровью и глазам делается горячо. Что-то такое изменилось в ее облике, что заставило девчонок сгруппировался в кучу и выжидательно опасливо поглядывать на нее. Ника осознала, что страх растворяется в какой-то другой эмоции, что сейчас она перестанет контролировать себя и вцепится пальцами в первое, что сумеет достать. Руки почувствовали прибывающую откуда-то силу, а голова — нехорошую звенящую пустоту. На лице малявки Надьки выполз испуг. Она первая почувствовала опасность происходящей с их жертвой перемены. Ника набрала в легкие воздуха и, оттолкнув худую легкую Галю, выскочила в коридор. На этот раз ее никто не посмел остановить.

— Цыганка! — заорала ей вслед Лидка Ефимова. А дальше уже не разберешь кто:

— Драные коленки! Заплатка! «Я у мамы дурочка»!

Ника нашла в раздевалке свой портфель и вышла на улицу. После равнодушного холода школьных коридоров тепло майского полдня показалось ей неожиданным, даже не правдоподобным. Не для нее. Чтобы ненароком не попасться на глаза знакомым, Ника двинулась «задами» — обогнула школу, отодвинула доску в заборе школьного сада.

— Мамочке побежала жаловаться! — услышала она знакомый голос. Оглянулась. Девчонки свисали с подоконника женского туалета на третьем этаже. Окна они распахнули настежь. Лидка курила, окутывая дымом Галю с Надькой.

— Сейчас мамочка в школу прибежит! — прокричала Нике вслед Галя.

Ника шагала не оглядываясь.

— Она не прибежит, она слепая! — громко возразила ей Надька.

Ника уронила портфель. Она не сообразила, не заметила, как снова оказалась возле школы. Девчонки у окна выжидательно смотрели на нее.

Ника метнулась глазами, схватила первый попавшийся обломок кирпича и, с силой размахнувшись, швырнула его в окно.

Девчонок как ветром сдуло с подоконника, их визгливое трио раздалось где-то в глубине, но его сразу же заглушил яркий звон разбитого стекла. Кирпич попал в окно физического кабинета.

Ника развернулась и пулей пролетела через школьный двор, через сад, размазывая по щекам слезы, цепляя на подол формы колючки прошлогодней травы.

Она летела куда глаза глядят, но в одном из дворов силы покинули ее, и она опустилась на пыльную лавочку. Эмоции замерли. Она не думала о том, как выглядит со стороны, не думала о разбитом стекле, о ненависти одноклассниц. Все эти события сплелись в единый больной клубок и терзали ее вместе, мешая радоваться солнцу, приятному майскому дню, собственной молодости и здоровью.

Ей не хотелось идти домой, выходить на людную улицу, вообще двигаться. Ника сидела и немигающим взглядом смотрела на обшарпанную дверь подъезда прямо перед собой. Сколько бы она просидела здесь?

Может быть, до самого вечера, до прихода с шахты отца, ему единственному можно рассказать о своем горе. Дверь подъезда открылась, и во двор вышла молодая пара. Ника без любопытства, машинально скользнула по ним взглядом. Но, скользнув, вернулась — она знала обоих. Женщине было чуть больше двадцати. Ника бы назвала ее девушкой, если бы не знала, что она именно женщина, поскольку у нее имеется полуторагодовалый ребенок. И ребенка она воспитывает одна. Ника даже знала ее имя — Юлия Юрьевна и то, что она ведет какой-то кружок в клубе шахтеров.

Женщина была одета по-весеннему — в светлую блузку и зеленую, всю словно струящуюся, длинную юбку. Вся женщина, с головы до ног, показалась Нике легкой, плавной. Она как-то весело светилась, глядя на своего спутника. Парень тоже светился, что было необычно, удивительно, поскольку в нем Ника узнала своего родного брата Славика. В лице его жило совершенно несвойственное ему выражение.

Оно сочетало в себе восторг и нежность. Да, именно нежность — какую-то чужую, незнакомую мягкость, о наличии которой у него Ника даже не подозревала, хотя провела со Славиком рядом почти всю свою четырнадцатилетнюю жизнь. Исключая, конечно, последние два года, которые брат служил в армии.

Ника успела пожалеть, что забежала именно в этот двор, но удирать поздно. Любое движение с ее стороны привлечет внимание пары, и они ее увидят. Ника приросла к скамейке. Она испугалась. События прошедшего дня вдруг выросли до неимоверных размеров и выстроились в ряд. Побег класса и ее отступничество. Допрос у директора и требование донести о зачинщиках, ее упрямое молчание в ответ, не вызвавшее. ни капли понимания ни у Химозы, ни у директора…