По Арбатско-Покровской - Тата Акерман

театрально хлопает себя по лбу. Андрюша понимающе кивает и открывает заметки на собственном мобильнике. Тут хранятся десятки его старых идей для статей. Набирая ответ он вдруг решает, что неплохо было бы их реализовать. Колли ложится на пол, дремлет.

«Они там частенько ошибаются».

Вера украдкой поглядывает на чёрный зонт:

«А Вы, как я вижу, перестраховались?».

«Я довольно предусмотрителен. Хотя мама зовёт меня паникёром».

«А я довольно рассеяна. Мама зовёт меня балдой».

«Но всё равно прекрасны. Я бы звал Вас музой».

От Бауманской до Электрозаводской они едут молча, если можно так выразиться. Андрюша замечает торчащий из женской сумки погнутый уголок книги. Присматривается — сборник рассказов Чехова. Мужчине нравятся его произведения. Не столько за то, что они занятны и поучительны, сколько за их размер. Он никогда не дочитывал длинные романы до конца, вечно бросал, нередко и до середины не доходя. А писать даже и не пытался. Ему больше по душе короткая проза. Раньше младший редактор имел комплексы на этот счёт. Однако многие утверждали, что рассказы писать сложнее, так как приходится вмещать целую историю в небольшой текст. Теперь Андрюша гордится своим умением, пусть и по сей день пишет исключительно «в стол».

Вера прожигает взглядом дырочку в чужой куртке, оставленную, вероятно, сигаретой. Знакомая ситуация. Она беззлобно усмехается перед тем, как напечатать:

«А я бы звала Вас неряхой. Очаровательным неряхой».

Андрюша немного теряется — давненько в его адрес не употребляли такие слова как «очаровательный», «красивый» или «интересный». Он чувствует слабый жар на щеках и тихонечко цокает, когда его пальцы пару раз жмут не на те клавиши:

«Я могу считать это за комплимент?».

На Семёновской в вагон залетают худощавый парень с электро-гитарой и миниатюрная девушка с разноцветными дредами, держащая в руках вязанную шапку. Оба одеты как преданные фанаты рока, а их мелодия оказывается очень даже хороша. Андрюша узнаёт в ней многим известный трек Нирваны и опять читает по губам.

— Возможно.

От Веры пахнет цветочными духами, дождём и чем-то сладким, кажется, ванилью — младший редактор улавливает эту странную, но приятную смесь, когда мимо проходит подруга гитариста, в шапку которой он успевает кинуть помятую, наспех вынутую из неглаженных штанов купюру. Ему остаётся две остановки, но вставать и покидать милую директрису совсем не хочется.

«Вы на какой выходите?» — женская рука еле заметно подрагивает, держа гаджет.

Андрюша на автомате набирает, что «на Щёлковской».

Кажется, улыбка Веры становится шире, и из-за этого все звуки метро куда-то отдаляются, будто они тут совсем одни.

«Это, должно быть, судьба».

Вероятно, сей момент — первый и последний, когда Андрюша верит в судьбу. А как это ещё можно назвать? Совпадение? Удача? Нет. Эта встреча — судьбоносна.

Ему всё кажется нереальным. Наверное, поэтому он смотрит на Веру несколько удивлённо, из-за чего та снова хихикает, прежде чем написать:

«У меня к Вам деловое предложение».

Ох уж это цепляющее озорство. Андрюша не может от неё оторваться, поэтому женщина вновь остаётся без ответа. Но от этого не становится неуютно, наоборот — внутри разливается какое-то приятное тепло, какое бывает, когда выпиваешь шампанского.

«Вы поделитесь зонтом, а я зашью Вам куртку. Что скажете?».

Мужчина ощущает, как резко вспыхнувший восторг щекочет в груди, из-за чего улыбка не поддаётся его контролю и возникает на чуть румяном лице.

«Тогда с меня ещё и кофе».

«Я пью эспрессо без сахара».

«Прям совсем без?».

Во рту будто появляется сводящая лицо горечь кофе — воспоминания о ней довольно яркие.

«Совсем».

«А я люблю ванильный капучино. Такой приятно приторный».

«Противоположности притягиваются».

Андрюша чувствует себя подростком. Словно ему снова шестнадцать и он впервые решился позвать девочку из параллели на свидание. И она согласилась. Он чётко помнит, как от радости прыгал по песчаной тропинке по дороге домой, через старую детскую площадку, пока солнце за спиной окрашивало небо в огненно оранжевый. Тогда была осень. Октябрь, если точнее. Она тоже любила экспрессо без сахара. И ярко-красная рябина на фоне жёлтых листьев смотрелась очень красиво. Прямо как сейчас.

Андрюша думает, что ещё красивее рябина будет выглядеть за ухом Веры на фоне её рыжих волос, особенно с её веснушками, которыми он опять любуется до последнего. Машинист объявляет, что следующая станция — конечная. Как в советских чёрно-белых фильмах, которые младший редактор смотрел с матерью в детстве, да и сейчас периодически, он, уже будучи взрослым тридцати трёхлетним мужчиной, поднимается первым и предлагает даме свою руку. Маме бы это понравилось. Она сказала бы, что он джентльменом. Вера выпускает уже четвёртый, но на этот раз слышимый смешок и принимает сей любезный жест. Старушка с колли выходят из вагона следом за новыми знакомыми. Собака успевает лизнуть руку Андрюши, за что его хозяйка, чуть ли до пола не кланяясь, извиняется. Многократно. А мужчина в свою очередь убеждает её, что всё в порядке, его не укусили, и вообще это создание — ангел.

— Любите животных? — интересуется Вера, когда бабуля с преданным питомцем таки уходят к эскалатору.

Они стоят возле скамейки, и, пока она спрашивает, Андрюша предлагает присесть.

— Очень, — их колени соприкасаются, — Но вообще я кошатник.

— Я тоже, — директриса что-то торопливо ищет в смартфоне, — Знакомьтесь, это Боня. Она обшерсти́т Ваши штаны.

На фотографии трёхцветная кошка сидит на подоконнике. За окном — ливень в полусумраке, и у неё торчит кончик языка. Мужчина умиляется:

— Какое солнышко! Я совсем не против, если она обшерстит мои штаны.

И вновь этот прелестный смех. Младший редактор слушает его какое-то время, пока не понимает, что должен предупредить маму о том, что вернётся позже. И извиниться за то, что был груб с ней.

— Я отойду позвонить? — он поднимается и тянется в карман куртки за мобильником.

— Да, конечно, — неизменно улыбается Вера, — Я Вас жду.

Андрюша просит прощения и отходит к противоположной стене, нажимает на кнопку вызова. Считая гудки, он ходит туда-сюда и не отдаёт себе в этом отчёт. Раньше его волновало это — то, что он вечно занимается какой-нибудь ерундой, пока говорит по телефону. Думал, что чересчур тревожен, и ему следует обратиться за помощью. Но потом понял, что с большинством происходит то же самое. А значит, он в порядке. Ну, или большинству нужна помощь.

В первый раз Людмила Николаевна не отвечает, и мужчина минуту-другую занимает в проверке погоды на завтра, прежде чем позвонить опять. Трубку берут с шестого гудка:

— Назовите Ваши фамилию, имя, отчество, пожалуйста, — вместо материнского приветствия громко произносит незнакомый мужской голос.