Клянусь тебя ненавидеть - Даша Литовская

не прячет голодный взгляд и не скрывает похоти в зрачках с темной радужкой и серебристыми вкраплениями. Не стесняется. Оценивает, что изменилось, а что осталось таким, как раньше. Даю ему время, ведь от прежней меня теперь нет и частицы.

Он чувствует меня. Чувствует уверенность, превосходство, желание показать себя. Я стала другой. Больше нет той девочки, что восхищенно заглядывала ему в рот и жадно глотала каждое слово. Его это задевает. Обескураживает. Волна бешеной энергетики, исходящей от меня, не может остаться незамеченной.

Он помнит меня другой. Безропотной и покорной. Взирающей блестящими оленьими глазами на мир роскоши и богатства.  Ему дано это от рождения, а мне не суждено коснуться и тени от этой жизни. Он наследник богатых родителей, построивший собственную, несокрушимую империю. А я девочка с улицы, которую принц подобрал однажды и привел в свой дворец. Нашей сказке не суждено было сбыться. Принц оказался слишком жесток.

И научил жестокости меня.

В двадцать первом веке Золушка бы одела короткое мини, накрасила губы алой помадой и облачив свой тридцать седьмой в двадцатисантиметровые шпильки, вышла бы на охоту. Не забыв при этом затолкать под резинку кружевных чулок дамский револьвер двенадцатого калибра.

Сказки современного мира сквозят похотью и развратом, словно красные бархатные диваны для эксклюзивных клиентов нашего клуба. Пахнут соленой страстью и горьким желанием. Но, будто по волшебству, всегда дают второй шанс…

Наш второй шанс я обязана использовать.

- Едем со мной. – он не говорит. Приказывает. Любит так делать. Кротко кивает в сторону выхода, заставляя меня неосознанно взглянуть на дверь. Там толкается народ. Привычная картина. Однако сегодня все выглядит иначе. Я вновь поправляю платье. Провожу холодными руками по коже ног, обтянутых тонкими чулками. Подол кончается где-то в районе нижнего белья. Там, где оно должно было быть.

Сдерживаю позыв оглянуться на его крошку, одиноко сидящую за столиком. Скольжу глазами по знакомому интерьеру клуба. Запоминаю.

- Я на работе. – улыбаюсь, будто не знаю на что он способен. Будто не в курсе, что составить ему компанию, это была не просьба. Приказ.

Кивает.

А следом вскидывает руку ладонью вверх и поднимает указательный палец, словно подзывая официанта. Этот жест мне хорошо знаком. Так он бросает кусок живого мяса на растерзание личным церберам. Заставляет зверя, и так загнанного в угол, чувствовать, что против него не боец, а целая армия.

Усмехаюсь. Просто не могу себя сдержать.

По бокам тут же, словно из-под земли, визуализируются двое мужчин. Высокие, бритоголовые, плотного телосложения. Интересно, помнит ли кто-нибудь из них меня? Хотя… Сомневаюсь, что его охраняют все те же люди, позволившие мне сбежать.

Мужчины меня не трогают. Просто стоят рядом. Близко. Очень. Если они сейчас синхронно сделают шаг вперед, мое тело по инерции рассечет пространство. 

Бросаю беспомощный взгляд вышибалам из клуба, но те старательно делают вид, что ничего не замечают. Против Дамира и его охраны не пойдет никто.

Никто, кроме меня.

Я подхватываю со стойки хостес шубку из искусственной шерсти. Она похожа на верхнюю одежду женщины легкого поведения. На деревянной столешнице остается одиноко стоять стакан из-под чистого виски. Так же одиноко, как его крошка, мнущая бархатную ткань диванов соблазнительной задницей.

Дамир морщит брови. Его женщины не носят искусственную шерсть.

А я ношу.

И еще, ни одна из его женщин не носила под сердцем его ребенка.

А я носила.

Но он об этом не знает.

Я сбежала, когда была на третьем месяце беременности. В пустоту. В темноту. В неизвестность. Бежала от него. Словно мотылек, однажды опаливший крылья об огонь ада. Словно ослепшая бабочка, не видящая пути в будущее. Я боялась. Ненавидела и любила. Проклинала все на своем пути, пробивая дорогу в жизнь обычного человека. Терпела неудачи. Получала опыт. Закалялась, словно сталь. Искала пристанище в огромном, чужом мегаполисе. Жила на окраинах и считала копейки, чтоб купить кусок хлеба.

Но ему этого не понять. А мне этого не объяснить. Разве Дамир способен поверить, что человек выберет голодную смерть, нежели жизнь в золотой клетке?

- Быстрее. – его голос сухой, словно страницы старинных, ветхих книг. Взгляд прямой, не терпящий.

Киваю. И делаю шаг вперед.

Оглядываюсь на стены клуба. Я уже знаю, что не вернусь сюда. Прощаюсь.

- На улице дождь. – произносит Дамир безразличным тоном. Но в тот же миг один из охранников достает плотный черный зонт, укрывая меня перед выходом. Укрывая не от дождя, а от всего мира.

Теперь на меня может смотреть только Он.

Глава 2

Причал и темная вода, отражающая луну. Блики сверкают на мокрой глади, словно раздробленные на миллиарды частей бриллианты. Мы добрались до реки так быстро, будто и не существовало ни городских пробок, ни бесконечного затора движения на дорогах.

Дамир смотрит на меня, пока его охранник тянет руку. Убираю ладони в карманы искусственной шубки и прохожу по деревянному примостку, ведущему на яхту, самостоятельно.

Дамир ухмыляется. Так, будто я не имела права этого делать. Отказываться от помощи его охраны.

Свежий воздух осенней ночи холодит кожу на ногах, а за шиворот, под подклад искусственной шубки попадают первые капли дождя.

- Быстрее. – подгоняет. Ненавидит медлительность.

Можно ли назвать это похищением? Ведь в этом случае люди не идут добровольно. А что делать, если ты прекрасно знаешь – не пойдешь сама, потащат за шкирку, как слепого котенка. В этом случае остается только перебирать дрожащими в коленях ногами, подбирая остатки гордости по пути.

На палубе тусклый свет. Тяжелая мужская поступь отдает глухими ударами в голове. Дождь уже во всю разошёлся, стуча крупными каплями по дорогому паркету. А мы не уходим в каюту. Я ощупываю взглядом его широкую спину, обтянутую дорогой тканью рубашки. Помню наизусть каждый миллиметр под этой тканью. С точностью могу назвать по памяти каждую родинку, шрам, изгиб рисунка тату.

Мимо проехала лодка и яхту заштормило от мелких волн. Дамир обернулся. Оторвал взгляд от горизонта. Достал из кармана пачку дорогих сигарет и зажигалку. Короткий звук и его лицо озарил свет тлеющего табака. Смотрит на меня пристально. С интересом. Витиеватые изгибы дыма появляются на свет и тут же уносятся ветром, словно им и не суждено было побыть в этом мире чуть дольше. Тонкая сигаретная душа проникает прямо в его легкие, даря сознанию никотиновое наслаждение.

Мы дышим в унисон, хоть и стоим в паре метров друг от друга.

- Два года, Элина. – он сказал это