Хрупкое сокровище - Бронуин Джеймсон

Какое-то время он слышал только шарканье тапочек домоправительницы, а потом, словно почувствовав спиной прикосновение внимательного взгляда, обернулся. Ванесса стояла неподалеку и задумчиво смотрела на него. Застигнутая врасплох, она сделала резкое движение в сторону, и его взгляду на миг открылось обнаженное бедро под взлетевшей юбкой.

Его кожу вновь ожгло.

Их глаза встретились, и он увидел у нее на лице какую-то мимолетную вспышку, сразу же исчезнувшую, когда Ванесса отвела взгляд. Она вышла из комнаты. Но в его крови словно остался ее след.

Черт возьми, его не должно тянуть к ней. Он этого не допустит.

С раздраженным ворчанием он закрыл глаза и потер затылок. Двадцать шесть часов он провел в пути, а кажется, что давным-давно оставил свой дом на Северных Пляжах, чтобы отправиться в аэропорт в южном конце Сиднея.

Он устал — все это время держался на адреналине и на своей целеустремленности.

Как он мог доверять сейчас своим чувствам? Как мог полагаться на себя в сумятице чувств, которые испытывал, вернувшись в Иствик, штат Коннектикут? В дом, где он вырос, где был нежно любим и защищен, пока уютное одеяло без всякого предупреждения не сорвали с него, подростка?

Тебе и не снилось такое, милый? Мы собираемся жить в Австралии. Ты, и твои сестры, и твоя мама. Это будет замечательно, верно?

Спустя двадцать лет он вернулся, и его обостренная реакция — жар, перемежавшийся с горечью, — была связана не только с Ванессой Торп.

Он выдохнул и заставил себя пройти внутрь.

Конечно, она многое здесь поменяла. Цвета, обстановку, атмосферу. Его шаги отдавались эхом в похожем на пещеру холле, взмывали к высокому, в два этажа, потолку и отскакивали от стен, выкрашенных в светло-голубой разных оттенков. Тристан, помнивший тепло родного дома, каким его знал в детстве, теперь чувствовал себя здесь посторонним.

Он увидел напольную вешалку из красного дерева с зеркалом и приставной стол, акварели с морским пейзажем, вазу, в которой стояли цветы на длинных стеблях. Здесь во всем была идеальная гармония — как в самой Ванессе Торп, все было выполнено так же тщательно, как ее план поймать в ловушку мультимиллионера в три раза старше ее.

В течение двух лет Тристан оспаривал завещание, согласно которому она получала все, не считая символического наследства, отписанного ему, единственному сыну Стюарта Торпа. Это был преднамеренный поступок: завещатель предпочел, чтобы в выигрыше оказалась жена, а не сын. Тристан подавал ходатайство за ходатайством, ища лазейку, угол зрения, довод.

Он никогда не сомневался, что победит. Он всегда побеждал.

Наконец, неожиданно, ему посчастливилось. Ему стала известна анонимная информация, противоречившая тому, что его юридическая команда узнала о молодой вдове. А что касается первоначальных сведений, то придраться было не к чему: святая Ванесса со всеми ее благотворительными комитетами, и безвозмездной работой, и безграничной преданностью больному мужу не вызывала никаких подозрений.

Однако на втором круге осторожных расспросов всплыло еще одно мнение о Ванессе Торп. Не было твердых доказательств — впрочем, слухов из разных источников было довольно, — чтобы указать на дым, которого, как известно, не бывает без огня. Факт двухгодичной давности, вероятно, будет нелегко подтвердить, но в этом, может быть, не возникнет необходимости.

Он рассчитывал на признание вины, и тогда он закончит с этим и его мать получит все, что принадлежало ей по праву. Победа не избавит ее от разочарований, не вычеркнет из памяти пережитые ею несчастья, но послужит тому, что вопиющая несправедливость ее соглашения о разводе будет исправлена.

На двадцать лет позже, но все станет на место. Это было бы справедливо. И наконец Тристан успокоится.

Ванесса положила трубку и облокотилась на стол в библиотеке, ослабев от чувства облегчения. Планы изменились. Энди не приедет с минуты на минуту и не осложнит тем самым ее встречу с Тристаном Торпом.

А она по опыту знала, что все, связанное с Тристаном, оказывается крайне трудным.

Он это доказывал раз за разом — мешал утверждению завещания, наотрез отказывался от компромисса, угрожал не сдаваться до тех пор, пока не получит то, что должен получить. А все потому, что он сопоставил ее возраст, ее происхождение и подумал: «Ага, авантюристка».

Ванесса звонила ему, предоставляла возможность по справедливости разделить имущество. Она считала, что он этого заслуживает, даже несмотря на то, что Стюарт решил иначе.

Но Тристан оставался непреклонным. Алчный, бессердечный упрямец и задира. Впрочем, ее не запугать.

Ванесса потерла руку. Его прикосновение, что ее раздражало, было теплым, и глаза его, переливчатого синего цвета, как летнее небо на Зунде, тоже излучали тепло. Его протяжное произношение, и запах дождя от его одежды, и контраст между цивилизованным костюмом и нецивилизованным…

В дверь библиотеки постучали, и она, виновато вздрогнув, подняла голову. Но это была только Глория.

— Все в порядке, милочка? Вам нужно уйти? Потому что если нужно, то я займусь самим.

Последнее слово она произнесла с презрительным фырканьем, заставив Ванессу улыбнуться. С секунду Ванесса раздумывала, а не уйти ли, ведь это наверняка выведет его из себя. Однако ей нужно было выяснить, что он хочет и почему решил лично сообщить свое очередное возражение.

Нет, ей не верилось, что он обнаружил что-то новое. По крайней мере что-то такое, что могло повлиять на распределение имущества.

— Все в порядке, спасибо. Энди должен был отменить нашу поездку в город, но это к счастью. Что касается самого… — произнесла она с насмешливой улыбкой, вставая, — то я справлюсь с ним.

— Я знаю, вы очень стойкая, но он огромный…

— Да, при нокауте будет много грохота.

Глория хмыкнула.

— Вам бы надо позаботиться о том, чтобы он не побил ничего ценного, когда рухнет. Но если захочет устроить скандал, то я здесь.

— Нет, — проговорила Ванесса, становясь серьезной, — вас здесь не будет, потому что ваш рабочий день закончился полчаса назад. Идите домой и возитесь со своим Бенни. Как только я закончу с нашим гостем, я все равно поеду в Лексфорд.

— Там все в порядке? В Ле…

— Все в порядке, — повторила Ванесса. — Увидимся завтра. А теперь — кыш!

Ванессе захотелось выпить стакан воды, прежде чем оказаться лицом к лицу с врагом, которого она боялась. Она пошла на кухню… и по дороге наткнулась на него — не в гостиной, как было приказано, но в угловой комнате.

Нет, нет, нет. Ее сердце учащенно забилось от волнения. Это было ее пространство. Единственная комната, украшением которой служили ее вещи. Единственная комната, достаточно уютная и маленькая, чтобы уединиться здесь с хорошей книгой или с друзьями.