Додинастический Египет. Лодка у истоков цивилизации - Дмитрий Прусаков

Рис. 2. Лодки долины Нила. Роспись доисторической керамики

Для сравнения, вскоре после находки лодок в петроглифическом исполнении у Асуана Флиндерс Питри и, сразу же за ним, Жак де Морган раскопали множество их специфических начертаний красителем на керамических горшках в верхнеегипетских доисторических могильниках Нагады, Балласа и Абидоса (рис. 2) [326; 367], и никто не оспаривал казавшуюся всем очевидной мысль, что такие многовесельные суда когда-то ходили по Нилу, а не были фантазией или галлюцинацией первобытных художников, творивших на его берегах. Единственное связанное с лодками данного типа недоразумение состояло в том, что поначалу некоторые ученые сочли их «укрепленными жилищами», «фортами», «хуторами» или «храмами» [433]; в частности, на заре российской египтологии это утверждал В. М. Викентьев [7] и допускал Б. А. Тураев [54]. Когда же оно аргументированно разрешилось, и сторонников «архитектурной» версии почти не осталось, вниманием археологов и искусствоведов завладела бросающаяся в глаза графически-стилистическая «развилка»: ладьи, рисунки которых преобладали в долине Нила, украшая прежде всего расписную керамику, очертаниями корпуса принципиально отличались от «кораблей пустыни», изображенных на скале у святилища Сети I в Вади Аббад и, как показали дальнейшие аналогичные находки, господствовавших в доисторической петроглифике бывших нильских восточных притоков. Едва ли такое территориальное размежевание судовых форм – а по сути, конструкций – могло быть случайным и при условии, что первые «художники наблюдали на реке собственными глазами», вторые же были вымышленными образами, «определенно связанными с потусторонним миром» [479], и, особенно, при условии реальности тех и других. Неизбежно возникали вопросы «культурно-антропологического» взаимоотношения и уточненной датировки рисунков лодок на Ниле и в удаленных от него вади. Наконец, главенствующие в ранних петроглифах южной Восточной пустыни кораблеподобные ладьи, нетипичные для дофараоновского долинного Египта, способствовали рождению и поныне живой палеоэтнографической теории его завоевания некоей «прогрессивной» заморской «расой», резко развернувшей здешний племенной мир к государству и цивилизации. Новая проблема ждала своих аналитиков.

* * *

Для удобства читателя, далекого от узкоакадемических нюансов темы этой книги, коснусь основ археологической хронологии древнейшего Египта. Истории фараонов (конец IV – вторая половина I тыс. до и. э.) в современной египтологической «доктрине» и терминологии предшествует додинастический период. По давней научной традиции, идущей от английских археологов Гая Брайтона и Гертруды Кэтон-Томпсон [122] и получившей датировочные ориентиры благодаря последующим радиоуглеродным измерениям [233; 234; 253], он открывается верхнеегипетской неолитической культурой Бадари [36], которая происходила из неустановленного пока географического очага и имела тенденцию к распространению в долине Нила выше Асиута, возможно, с доступом к Красному морю по вади (тогда рекам?) Восточной пустыни между 4500 и 3700/3600 или, строже, в 4400–4000 гг. до и. э. [40].

Бадарийскую культуру в Верхнем Египте, по-видимому, постепенно заместила, если не произросла из нее, поздненеолитическая амратская, названная так Флиндерсом Питри по комплексу древних могильников ал-Амры в окрестностях Абидоса, где вели раскопки его ученики [382]. За ней уже в порядке «революционных» новаций следовала технологически качественно продвинутая энеолитическая культура, которую Питри назвал герзейской, вероятно, чтобы само имя, заимствованное у небольшого додинастического кладбища ал-Герзы близ Мейдума [368], напоминало о ее глубоком проникновении в пределы Нижнего Египта, т. е. о демографическом, торгово-хозяйственном и общественном сдвиге к будущему государственному образованию «Обеих Земель» от Дельты до первых нильских порогов. Между герзейской и начальной династической «эрами» Питри выделил особый период, стадиальными отличиями которого являлись «прибыль (изделий из) меди» и «письменность», назвав его семайнским «в честь» местечка ас-Семайна в районе Кены и подчеркнув, что это именно временной отрезок, лишенный самостоятельных культурно-археологических признаков [365].

Не обладая техническими средствами даже отдаленного подступа к абсолютной календарной хронологии дофараоновского Египта и в меру своих знаний ее домысливая[3], Питри разработал оригинальный метод сравнительной датировки, основанный на тщательной систематизации керамики из отобранных им 900 додинастических верхнеегипетских захоронений Нагады, Балласа, Абадийа и Ху, каждое из которых содержало не менее пяти разноклассных сосудов, с учетом ее теста, формы, цвета, орнамента и т. п.; «корректность результатов» поверялась сопутствующим погребальным инвентарем: «каменными вазами, шиферными палетками, кремневыми орудиями и т. д.» [352; 355; см. также 292]. Отследив и просчитав распределение по указанным могилам свыше 700 разновидностей глиняной посуды, разбитой им на 9 классов («черноверхая» B-ware, «крестолинейная» C-ware, «черная с резным орнаментом», или «нубийская» N-ware, «с волнистыми ручками» W-ware, «расписная» D-ware и др.), Питри построил шкалу «последовательных дат» S. D. («Sequence Dating»), которую затем наложил на распознанные им археологические «эры». Поскольку он предвидел находки более раннего времени (каковые вскоре успешно предъявят научному миру Брайтон и Кэтон-Томпсон, открыв бадарийцев), нулю его относительной шкалы соответствовала «дата» S. D. 30, она же – нижняя хронологическая граница амратской культуры, когда, как он потом напишет, «бадарийская со всей очевидностью пошла на убыль», и на верхнеегипетском Ниле появились «дикари, не имевшие ничего, кроме скудных гончарных изделий» [365].

Если не вдаваться в разночтения предварительных версий, амратскому периоду у Флиндерса Питри в общем виде отвечает интервал S. D. 30–40, герзейскому – S. D. 41–60, семайнскому – S. D. 61–78. Позже ученый отделит «датами» S. D. 77–78 так называемую «нулевую» династию, зародившуюся якобы на волне вторжения в долинный Египет «новой расы»; «дата» S. D. 79 будет им увязана с основателем I династии Аха (Мином), S. D. 80 – с царем той же династии Джетом, S. D. 81 – с царицей Мернейт, которую Питри считал его преемницей, S. D. 82 – с царем поздней I династии Семерхетом, S. D. 83 – с царем ранней II династии Ранебом, S. D. 84 – с царем той же династии Перибсеном, S. D. 85 – с царем Хасехемуи, завершившим II династию; «дата» S. D. 86, отмечающая начало III династии фараонов, прервет относительную хронологическую линейку Питри в ее полной авторской редакции [369].

Датировочная модель «отца египетской археологии» неоднократно критиковалась уже его современниками, хотя ни они, ни дальнейшие поколения специалистов вплоть до наших дней не призывали совершенно от нее отказаться, ограничиваясь лишь посильными корректировками этой «архаичной периодизации» [459]. Немецкий египтолог Александр Шарф, например, констатировал неудовлетворительную «работу» «последовательных дат», выведенных на базе керамики доисторических могильников Верхнего Египта, применительно к родственному археологическому материалу севера страны [402][4]. Он, а за ним немецко-английский эксперт по египетской предыстории Элиза Баумгартель, немало потрудившаяся над неописанными и неопубликованными находками Питри [93], ввели для «его» части додинастического периода дополнительную и ставшую классической номинацию «Нагада» по названию древнего верхнеегипетского поселения и известнейшего местоположения раскопок [44], дав амратской и герзейской культурам альтернативные наименования, соответственно, Нагада I и Нагада II и распространив последнюю на семайнский «внекультурный» интервал, что, по сути, отрицало его идею как таковую [91; 403; ср. 278; 280]. Наиболее же признанной и часто встречающейся сегодня в специальной литературе «ревизией» относительной хронологии Флиндерса Питри, на самом деле ее скорее подтверждающей, является система «стадий» («Stufen») немецкого египтолога Вернера Кайзера, привлекшего для своей реконструкции публикацию археологически хорошо изученного и задокументированного доисторического кладбища в Арманте [320] и уделившего особое внимание, наряду с положением керамики в ямах, пространственному распределению («горизонтальной стратификации») захоронений разных времен по территориям могильников [274]. Согласно этой хронологической модели, послебадарийский додинастический период делится на крупнейшие отрезки Нагада I, практически тождественный амратскому, Нагада II, почти совпадающий с герзейским, и Нагада III, аналог семайнского, получивший и другое, закрепившееся в науке название – протодинастический, отданный «нулевым» династиям египетских правителей [63]; «культуры» Нагада I–III, в свою очередь, подразделяются на «стадии» Ia-c, IIa-d2 и Ша1-Ь2 [277], причем «стадия» Па с ее «крестолинейной» керамикой C-ware (см. ниже) по данному признаку может быть смещена в позднеамратскую «эру» Питри [142], куда некоторые археологи, руководствуясь в том числе радиоуглеродными датировками, относили и кайзеровскую «стадию» ПЬ [235; ср. 243; 290].