Бриллиант Фортуны - Валерия Вербинина

"Ну что мне стоило задержаться на три-четыре дня в Одессе», – мелькнуло в голове у Каверина, но вслух он, разумеется, сказал совсем иное:

– Располагайте мною, как сочтете нужным, ваше превосходительство.

Чернышёв одобрительно кивнул.

– Вот и прекрасно. Теперь, гм, относительно задания. Должен предупредить вас, сударь, дело весьма деликатное.

Каверин почувствовал кислый привкус во рту. Когда военный министр говорит особому агенту, что тот должен заняться чем-то деликатным, это не сулит решительно ничего хорошего. А Чернышёв меж тем продолжал, словно задавшись целью оправдать худшие ожидания подчиненного:

– Да, деликатное… и щекотливое… и совершенно особенное… Впрочем, об этом я, кажется, уже говорил.

Он умолк и строго поглядел на Алексея.

– Да, ваше превосходительство, – ответил тот. Надо же, в самом деле, что-нибудь сказать.

– Да, – успокоился Чернышёв. – И, разумеется, все должно храниться в совершенной тайне. Недопустимо, чтобы еще кто-нибудь прознал об этом.

Против воли Каверин почувствовал некоторый интерес. Что происходит, в самом деле? Что за поручение такое, которое граф никак не может высказать прямо, а только предостерегает да ходит вокруг да около?

– Я думаю, вы можете всецело на меня положиться, ваше превосходительство, – сказал Алексей.

Николай смотрел на него тяжелым взглядом, будто хотел сказать: да-с, сударь, знаю я, что вы прохвост, иначе вы бы нипочем здесь не оказались. Но делать нечего, придется-таки посвятить вас в суть, потому как остальные – еще большие прохвосты, чем вы.

– Мы с вами, милостивый государь, знакомы не первый день, – продолжал Чернышёв, – и я знаю, что вы умеете держать язык за зубами. Тем не менее должен напомнить: все сказанное мною должно остаться строго между нами. На этом я особо настаиваю.

– Я понимаю, ваше превосходительство.

– Иначе последствия могут оказаться совершенно непредсказуемыми для вас. Не забывайте об этом, Алексей Константинович!

Алексей терпеть не мог, когда ему угрожали, и даже когда угрожали военные министры державы, которая в данный момент играла одну из первых ролей в мире. Он считал, что за два года в особой службе зарекомендовал себя достаточно, чтобы ему не докучали напоминаниями, что хороший агент – в первую очередь тот, который умеет хранить тайны.

– Я бы все-таки желал, ваше превосходительство, – промолвил он, подпустив в голос вкрадчивости, – узнать, в чем состоит поручение, и, по возможности, поподробнее. Ведь мне как-никак придется его выполнять, – добавил он, мило улыбнувшись.

Граф передернул плечами. Он и сам был не рад, что пришлось затеять этот разговор, но дело совершенно очевидно не терпело отлагательства.

– Итак, Алексей Константинович, слушайте и запоминайте. Вы поедете во Францию с пашпортом на свое имя. На юге Франции, в Ницце, находится вилла «Ла Вервен». На этой вилле…

Кнут со свистом рассек воздух. Лошади тронулись, экипаж загромыхал по петербургской мостовой.

– Н-но, родимые!

Каверин прислонился затылком к спинке сиденья и закрыл глаза. Стояло раннее утро 11 июня 1838 года. Вчера после разговора с министром он вернулся к себе и сразу же велел денщику Гришке укладывать вещи. Готовый пашпорт и подорожную принесли уже через несколько часов.

– До Одессы… А из Одессы – на корабле до Марселя…

Убаюканный покачиванием экипажа, Алексей дремал. Во сне перед ним проносились обрывки вчерашнего разговора с военным министром.

– На этой вилле живет одна высокая особа… Она поправляет там здоровье… Воздух юга Франции, как вам известно, весьма целебен для тех, кто болен легкими…

Особа… Особое поручение…

– Этой зимой ее высочество нехорошо себя почувствовали, и доктора, посоветовавшись, решили отправить ее в Ниццу. Его императорское величество не имел возражений…

– Не имел, – голосом Николая отозвался портрет на стене. Император шевельнулся, погладил лысину и подкрутил усы, после чего грозно прищурился на остолбеневших собеседников. – Ее мать меня уговорила, дескать, осталась единственная дочь, двое остальных умерли от чахотки… И я ее отпустил, а не следовало бы. Всем известно, что получается, ежели молодой девице восемнадцати лет от роду волю дать. Ничего хорошего, да-с! И вообще никому нельзя давать воли, потому что от этого начинаются все бедствия…

"Это сон, – во сне догадался Алексей и улыбнулся. – Конечно же, сон».

В реальности, однако, ему пришлось немало помучиться, прежде чем он сумел наконец выведать у графа Чернышёва имя «высокой особы».

– Как, разве вы не поняли, о ком я говорю? Александра Михайловна… Великая княжна, племянница императора… В январе следующего года должна состояться ее свадьба с принцем Кассельским. Этот брак призван укрепить наши дружественные отношения с Кассельским герцогством, и ничто не должно ему помешать. К несчастью, княжна повела себя легкомысленно…

Ага, сообразил Каверин. Наконец-то мы добрались до сути, хоть и с превеликим трудом.

– Как я уже упоминал, княжна выехала во Францию для поправки здоровья. Там она познакомилась с одним господином довольно туманного происхождения. Похоже даже, – Чернышёв опасливо покосился на портрет, – что она позволила себе… гм… увлечься им, и более, чем дозволяют ее высокое положение и здравый смысл.

Та-ак… Знаем, знаем. Любви неведомы сословные предрассудки и так далее…

– Но для его императорского величества и для всего русского двора такое положение вещей совершенно недопустимо. К счастью, к великой княжне была приставлена некая ловкая особа, которая немедля известила нас обо всем. Как вы видите, дело и впрямь деликатное… и весьма щекотливое. Тут некоторым образом затронута честь самого императора, ведь наш союз с Касселем… оказался под угрозой из-за недостойной, скажем прямо, прихоти ее высочества.

В глубине души Алексей уже давно скучал. Стало быть, великая тайна, за разглашение которой ему всего каких-нибудь пять минут назад недвусмысленно пригрозили крепостью, заключается в том, что молодая девушка, племянница императора Николая, имела несчастье полюбить человека, который не является принцем Кассельским. Но, черт подери, ей ведь всего восемнадцать… Если в этом возрасте нельзя любить того, кто тебе по сердцу, то когда же можно, в конце концов?

А Чернышёв все говорил и говорил, беспрестанно возвращаясь к тому, что уже было сказано, так что Алексей начал чувствовать себя словно заключенным в заколдованный круг повторяющихся слов. Если принц Кассельский узнает… (Даже во сне Каверин прекрасно понимал, что эта новость вряд ли обрадует принца, однако Чернышёв потратил на доказательство этой очевидной истины чуть ли не четверть часа.) Важность союза с Кассельским герцогством… Император недоволен… По его просьбе мать написала княжне, чтобы та не задерживалась во Франции, однако ответ дочери ее обескуражил. Неужели, писала она, ее родители хотят, чтобы она умерла, как прежде Ольга и Мари? К письму были приложены заключения трех докторов, настаивавших на том, что княжна должна провести в Ницце все лето и обязательно вернуться сюда на следующий год, иначе они ни за что не ручаются. Может быть, разглагольствовал Чернышёв далее, это обычная уловка… А может, и нет… Ведь у княжны и в самом деле слабые легкие. Но самая большая проблема – это все-таки не ее здоровье, а Эльстон.