Враг рода человеческого - Вольфганг Хольбайн

Салид и пятеро членов его террористической группы пришли сюда пешком двенадцать часов назад. Возвращаться им придется по другой дороге, потому что они заминировали подъездной путь на тот случай, если кто-нибудь все же отважится подвергнуть испытанию тормоза и амортизаторы своего автомобиля, свернув на эту лесную дорогу. Этому смельчаку несладко придется, хотя, с другой стороны, он не будет долго мучиться.

Сейчас все шесть террористов имели жалкий вид. Их подбитые мехом парки[1]потемнели и отяжелели от сырости, а осунувшиеся лица были багровыми от холода. Никому из них в прошедшую ночь не удалось уснуть больше чем на час. Их брюки, сшитые из военной пятнистой камуфляжной ткани, покрылись коркой льда и так задубели, что при каждом движении похрустывали, словно фольга. Но несмотря на это Салид был доволен: дождь смыл все следы, а снег, который валил крупными хлопьями уже полчаса, укрыл золу и угли маленького костерка, разведенного ими пару часов назад. Теперь все было шито-крыто, и ничего не выдавало их присутствия здесь.

Оружие у террористов было в полном порядке — четыре русских автомата Калашникова, американский М-16 и снайперская винтовка немецкого производства, хорошо пристрелянная Салидом и снабженная им дополнительно высокоэффективным глушителем и прибором ночного видения. Эту винтовку с оптическим прицелом Салид выбрал неспроста. Дело в том, что он взял себе за правило расправляться со своими жертвами их же собственным оружием — эта привычка была одной из немногих слабостей, которые он позволял себе. Если оружие, произведенное в стране его очередной жертвы, было с точки зрения Салида несовершенно, он обычно усовершенствовал его. Салид — единственный из всех — не надел сейчас капюшон своей парки, несмотря на пронизывающий холод, хотя, может быть, в большей степени, чем его приятели, страдал от стужи. Он не делал ни малейшего усилия для того, чтобы спрятать лицо от обжигающего ветра.

— Они приближаются.

Салид встрепенулся и взглянул покрасневшими воспаленными глазами в южном направлении. Затем он потянулся за портативным радиопередатчиком, лежавшим на толстом суку дерева рядом с ним, но руки Салида занемели от холода, и передатчик упал прямо в слякоть. Салид негромко выругался на родном языке и стащил зубами рукавицу с правой руки, под ней была надета кожаная перчатка. Нагнувшись, Салид вытащил передатчик за антенну из вязкой слякоти. Тщательно вытерев его о свою куртку, он нажал кнопку вызова.

— Свора вызывает гончего пса. Повторите!

У Салида был голос под стать его внешности один раз встретившись с этим человеком, невозможно было забыть ни то, ни другое. Он так чисто говорил по-немецки, как будто вырос в этой стране, но точно так же свободно он владел и полудюжиной других иностранных языков.

— Они приближаются, — повторил все тот же голос по рации. — На полчаса раньше, чем мы рассчитывали, но все же это именно они. Они только что проехали мимо меня. Едут довольно быстро.

Салид нахмурился. Он терпеть не мог, когда кто-нибудь не соблюдал правил игры, — а в соответствии с ними машина должна была появиться здесь получасом позже. Если же учесть неблагоприятные погодные условия, то столь раннее прибытие ожидаемой машины выглядело еще более подозрительным. Несколько секунд Салид не сводил сердитого взгляда с рации. Затем он кивнул, встал и сказал:

— Хорошо. Оставайся там, где ты сейчас находишься, и смотри в оба.

Он выключил рацию и сунул ее в карман куртки. Остальные террористы с уважением поглядывали на Салида: он пользовался у них непререкаемым авторитетом. И хотя они слышали его разговор по рации и поняли, в чем дело, никто из боевиков не тронулся с места до тех пор, пока их главарь не махнул рукой и не сказал:

— Начинаем.

Террористы немедленно отреагировали на это слово, показав тем самым то, что за плечами у них многолетняя военная служба — каждый из боевиков прошел нелегкую школу муштры и военной выучки. Быстро, без лишних слов они разобрали свое оружие, загасили о снег сигареты и спрятали окурки в карманы. Их движения были стремительны, но слегка неловки. Ночь, проведенная на холоде, дорого стоила им, руки и ноги у террористов затекли, и мышцы утратили обычную эластичность. Но Салид знал, что, когда начнется операция, его ребята будут действовать как хорошо отлаженные смертоносные машины. Впрочем, в его глазах они и являлись таковыми — никак не больше.

Тихо, почти бесшумно они покинули место, где провели эту ночь, не оставив после себя следов, кроме угасшего костерка и затоптанного кое-где, превратившегося в грязную кашицу снега. Но непрекращающийся дождь со снегом позаботится о том, чтобы стереть и эти немногие свидетельства пребывания здесь террористической группы.

Они пошли по заснеженному лесу метров сто, прежде чем Салид, который возглавлял шествие, вышел на дорогу и остановился. Он вынул из кармана небольшую коробочку, на которой виднелась одна-единственная красная кнопка и горела маленькая сигнальная лампочка. Салид нажал на кнопку, и красный огонек сменился зеленым. Мина с дистанционным управлением была обезврежена на время. Прищурившись, Салид взглянул на бегущую вниз горную дорогу, по обочинам которой тянулись густые заросли деревьев. Мокрый снег налип на сучья и ветви, отяжелевшие от него и образовавшие над неширокой лесной дорогой зеленовато-белый купол. Сквозь сомкнувшиеся кроны почти не проникал свет пасмурного утра. В лесу было очень тихо, как это обычно бывает после сильного снегопада, и до слуха притаившихся террористов отчетливо доносился шум мотора приближающегося грузового автомобиля, хотя он был еще довольно далеко от ближайшего поворота дороги.

Салид снял свою винтовку с предохранителя и опустился на одно колено. Он подвигал левой ногой, пока его колено не достигло твердой почвы, утонув в неглубоком слое холодного снега и разрыв мягкий мох. Затем Салид навел винтовку на то место, где с минуты на минуту должен появиться грузовик. Он целился с руки без упора, хотя винтовка вместе со всеми приспособлениями весила больше двадцати фунтов. Салид поудобнее перехватил винтовку, добиваясь того, чтобы ствол, на дуло которого был надет массивный глушитель, не перетягивал и не дрожал.

Шум мотора медленно приближался. Прошла минута, за ней другая… и вот наконец из-за поворота показалась машина — тяжелый военный грузовик, кузов которого был выкрашен в цвета НАТО, а пятнистый тент из камуфляжной ткани потемнел, набряк от воды и прогнулся. Хотя дворники работали быстро и равномерно, убирая влагу с лобового стекла, трудно было рассмотреть обоих мужчин, сидевших в кабине. Даже двойные покрышки машины с трудом справлялись на раскисшей лесной дороге. Грузовик качало из стороны в сторону, порой колеса буксовали и из-под них летели комья грязи. Мотор протестующе ревел, поскольку шофер вел машину на первой или второй скорости. Из радиатора поднимался белый пар, похожий на дыхание состарившегося дракона, который, пыхтя и задыхаясь, с трудом идет по своему заколдованному царству.

Винтовка слегка дрогнула в руках Салида, и его палец лег на курок, но Салид все еще выжидал. И только когда грузовик оказался в десяти метрах от него, он выстрелил два раза подряд. Рев мотора полностью заглушил звук выстрелов.