Операция «Призрак» - Михаил Смирнов

— За личное мужество при выполнении особо важного государственного задания.

Богатырь Истомин также пожал крепко руку, поздравил и тихо добавил:

— Только ты, Ермолай, никому, даже маме, не говори об операции «Элегия», ведь она была секретной.

— А кто будет спрашивать, интересоваться про орден, — добавил комиссар, — отвечай, что при выезде из Ленинграда помог вытащить из горящего поезда при бомбежке раненых и больных. За это и получил награду.

— Поправляйся побыстрее, друг, — прощаясь, бросил Истомин, — у нас впереди много разных и важных операций.

— Постараюсь, — ответил растроганный Ермолай.

— Таким же орденом награжден и капитан Ягодинок, — сказал комиссар, хмуро добавил. — Он по-прежнему находится на грани жизни и смерти. Медики ничего не гарантируют.

«М-да», — грустно выдохнул Ермолай.

Перед глазами промелькнули многие участники операции по перевозке золота, спросил:

— А остальные участники операции?

— Я, — изрек майор, — награжден медалью. А также майор Мхитарян, посмертно…

— Вернемся в день сегодняшний, — перебивая, решительно вымолвил комиссар. — Принято следующее решение. Ты, Сергеев, по-прежнему будешь в штате Госбанка, конкретно — в ревизионном управлении центрального московского аппарата. Должность твоя будет называться «старший инспектор-ревизор», будешь выполнять специальные поручения. Видоизменяется твоя внештатная деятельность. Из Наркомата внутренних дел ты переведен в Наркомат обороны, конкретно — в Главное разведывательное управление Генерального штаба Красной армии, начальником которого являюсь я. Должен сказать спасибо майору Истомину, борьба за тебя была упорной. Он и будет твоим непосредственным начальником, от него будешь получать особые задания. После выписки получишь офицерскую форму без знаков различия, прикрутишь на грудь орден. Получишь и свой наган, носи его скрытно. Все понял?

— Так точно.

— Ну и молодец.

— Как там трудятся мои коллеги из ленинградской конторы Госбанка? — спросил Ермолай.

— Деятельность конторы фактически свернута, проводятся лишь отдельные незначительные операции. Почти все люди уволены и в основном отправлены вглубь страны.

После ухода гостей перед его глазами вновь стали проплывать недавние грозные события, связанные с перевозкой золотых слитков, знакомые лица и имена…

* * *

Москва, Метростроевская улица (историческое название Остоженка)

Сапега пришел домой в квартиру поздно и сильно уставший. Его как всегда ждала верная, улыбающаяся домработница Лиза Жохина. Эту приятную и милую тридцатилетнюю женщину привела в дом два года назад жена. Она тогда болела, и Лиза ходила за ней, наводила порядок в доме, готовила. Поначалу Сапега думал, что домработницу направили в его дом спецслужбы, дабы следить за ним. Но со временем он переменил свое мнение…

Жена умерла год назад и Лиза, внимательная и заботливая, из домохозяйки как-то незаметно превратилась и… в гражданскую жену. Она не раз намекала банкиру узаконить их отношения. Но Василий Васильевич всерьез, по крайней мере, в начале их семейных (сексуальных) отношений, не думал об этом…

— Васенька, ты не бережешь себя, — обнимая и целуя Сапегу, изрекла приятно пахнущая женщина.

— Ох и не говори, Лизок. Получил очередное важное государственное задание.

— Милый, ты примешь ванну или ограничишься душем?

— Душем…

Через некоторое время Сапега в халате восседал за богатым столом. Напротив располагалась приятная, улыбающаяся женщина.

— Милый, какое ты получил задание? Я сгораю от нетерпения.

— Лизок, — важно отвечал Сапега, — я буду участвовать в грандиозной масштабной операции, в мировой финансовой и банковской истории таких операций еще не было. Вернее даже, я ей буду руководить! Но… — замолчал на секунду, — это секретная операция.

— О! Да! Ты войдешь в историю!

Мужчина скромно промолчал. Женщина быстро наполнила бокалы вином и изрекла:

— Выпьем за твое важное государственное задание. Это значит, что тебя, Васенька, ценят…

— Ценят, как же…

Сапега был уверен, что достоин гораздо большей должности, нежели ту, которую занимал в настоящее время.

— Ценят-ценят, Васенька. И я уверена, ты, милый, справишься.

— Не уверен, Лизок, ведь мне уже 57 лет. Придется ехать на Урал и еще черт-те куда.

— Ты кушай-кушай, милый. Ты справишься, — мило ворковала женщина, подливая вино в бокалы.

Сапега нажимал на еду, запивая вином.

— Ты покушаешь, потом мы ляжем в постельку, — продолжала ворковать женщина. — Я тебя крепко-крепко обниму и поцелую, подарю свою огненную любовь. Я вдохну в тебя новые ощущения и силы. И ты, Васенька, справишься с любым заданием…

Вскоре они были на кровати, последовал короткий и далеко не самый приятный для женщины секс. Но Лиза долго нахваливала и ласкала партнера. Он быстро уснул, а женщина задумалась…

Родилась Лиза в маленьком поселке, отца своего не помнила, детство было бедным и скучным. Смазливая с ранних лет, она рано узнала себе цену. С трудом, используя свои прелести, поступила в московский торговый техникум. Тогда и началась веселая жизнь… По окончанию техникума Лиза, опять используя свои прелести и молодое тело, смогла остаться в Москве. Работа в универсальном магазине не нравилась, да и завмаг, неприятный кобель, приставал и тискал потными руками. Одна знакомая посоветовала устроиться домохозяйкой к богатой паре…

* * *

Однажды медсестра принесла письмо от мамы, из далекого Ирбита. Сергеев быстро прочитал коротенькое послание. Он искренне обрадовался, что у самого его родного человека на Урале сложилось все хорошо…

Врачи разрешили подняться на ноги. Ермолай осторожно, с помощью медсестры, встал с кровати и медленно вышел из палаты на улицу. Вдохнул полной грудью, полюбовался ясным небом и природой… Путь обратно преодолел с трудом…

В палату вошел сосредоточенный Истомин.

— Привет, Ермолай.

— Здравия желаю, товарищ майор.

— Можешь обращаться ко мне по имени и отчеству, Николай Максимович.

— Понял.

— Можешь плясать, друг, тебе дали отпуск на 7 суток.

Ермолай удивленно хлопал глазами.

— Ты что не рад, друг?!

— Рад, но…

— Тебя завтра выписывают из госпиталя, и ты можешь ехать на Урал к маме. Все уже решено.

— Как?.. Как это? Ведь идет война, Николай Максимович.

Истомин улыбнулся.

— На войне тоже дают отпуска. А ты свой честно заслужил.