Муж моей сестры - Милана Стоун

Близость с ним меня ужасает по многим причинам, во-первых, он крупней меня раза в два, как бы не больше, во-вторых, я ему не доверяю, в особенности, когда он так себя ведёт.

В-третьих, я не смотрю на него как на мужчину!

Да, он пьян и завтра, возможно, все забудет, но от этого не легче!

Боже, куда я влипла?

— Ты полностью на моем обеспечении, так что никуда не денешься, если не хочешь вернуться в то болото, из которого я вас двоих вытащил, — склоняется чуть ли не пополам, чтобы его лицо было на уровне моего, давит на плечо сильными пальцами, до резкой боли. — Ты не ослышалась, ты либо соглашаешься, либо обе собираете свои манатки и у*бываете жить на вокзал.

— Я... — от стресса слезы скатываются по губам, которые я закусываю до вкуса крови. — Вы...

Дышать нечем и ужасно противно от того, что он нависает сверху, прижимаясь телом, животом и я чувствую ужасающе большую выпуклость. Меня сейчас стошнит. Голова распухает.

Если он притронется ко мне, я заору, буду биться до смерти, но не дам то, чего он хочет!

Он может меня даже изнасиловать, и за это ему ничего не будет. От этой мысли становится мерзко.

Но он удивляет, достаточно грубо отталкивает, так что я бьюсь плечом о косяк, а из глаз еще сильнее брызжут слёзы.

Однако перед тем, как выбежать из кухни, слышу следующий приказ, от которого начинает воротить.

— А теперь иди в свою комнату, девочка, и оставь дверь открытой.

***Ева***

— Ева, я заберу тебя к себе, ты не останешься одна, — чувствую холодную ладонь на спине и съеживаюсь. — Все будет хорошо. Подступишь на педиатра, как и мечтала. Артур поможет. Но сначала мы съездим на море. А хочешь, слетаем на Карибы или Бали? Погреем булочки, расслабимся, отвлечемся...

Накидываю одеяло на голову и сворачиваюсь калачиком.

Какая учеба, какие острова? Что она такое несет.

Папа умер! Боже... Мой любимый папочка, его больше нет рядом. Он больше не скажет мне: «Доброе утро, ангелочек», не поцелует перед сном, не похвалит за очередное достижение в учебе.

Его нет. И меня тоже больше нет. Есть только боль, она тупым ножом режет по сердцу.

— Не хочу! Не хочууу... — вою отчаянно, верчу головой, когда Алиса настырно отбирает одеяло. — Как ты можешь об этом говорить, когда отца убили на прошлой неделе!

Слёзы горячим потоком льются из глаз, по щекам, заныривая в ухо.

Голоса нет, его я сорвала еще вчера, на похоронах, остался только хрип.

— Это было самоубийство, — отвечает так холодно и равнодушно, что от ее слов покрываюсь мерзкими мурашками.

Подрываюсь, вскакиваю со своей кровати.

Смотрю на сестру, что пропадала столько времени и перестала нас навещать уже очень давно, и в груди разгорается ярость.

Да как она смеет такое произносить!

— Да? И ты веришь в это? Он был в расцвете сил, собирался снова жениться, любил меня и тебя, — голос срывается окончательно, остаётся лишь шёпот. — А сейчас его больше нет...

Как я устала плакать. Сил больше нет, и я падаю на колени, задыхаясь в немом крике.

Ладонями закрываю мокрое лицо, пошатываясь из стороны в сторону.

— Знаешь, отец не был таким хорошим, как ты думаешь, — присаживается рядом, обнимает, но легче почему-то не становится.

— Это тебя он любил всем сердцем, но к тем, кому не досталось его любви, он относился по-другому, — говорит достаточно грубо, встряхивая за плечи. — А теперь хватит ныть и собирай вещи, мы выезжаем.

Куда. Зачем.

Никуда я не собираюсь.

Ни сегодня, ни завтра.

Никогда!

Я просто хочу побыть одна.

— Нет! Я останусь в своей квартире, — отвечаю уверенно, хотя звучит мой хриплый голос жалко.

— У тебя нет ничего своего. Она уже давно принадлежит Артуру, как и завод отца, — ошарашивает признанием. Дергает меня за ткань платья так сильно, что оно врезается в шею до боли.

— Каждая вещь – ЕГО! Ты, я! Он наш хозяин, так что прекращай рыдать и прими его заботу как благодать!

Не понимаю. Не верю ее словам.

Она что, в какой культ попала?

Неспроста от нас с отцом отказалась несколько лет назад.

Во что ее превратил этот страшный человек, что схож с самим сатаной.

Одурманил мою милую сестрёнку, что же такого он с ней сделал, что она даже слезинки не проронила на похоронах, стояла поодаль и ждала, пока это все скорей закончится.

Изменилась, не узнаю ранее озорную девушку.

— Алиса, ты себя слышишь? Он не Господь Бог, чтобы ты так о нем отзывалась, — пытаюсь ей объяснить, но по глазам вижу, что бесполезно. — Он плохой человек. Я чувствую! Я это вижу! Не хочу уезжать.

Смогу и сама справиться, должна.

К соседям пойду жить, тетя Лида хорошая женщина, всегда принимала меня как родную.

А там и работу найду. И плевать, что школу окончила лишь пару месяцев назад и денег в кармане не больше нескольких тысяч.

— И квартира наша, мы прямые наследницы. Не он... Он левый мужик!

Ведь так, да?

Я, конечно, не адвокат, но все ясно как день, что квартира после смерти отца переходит нам.

Боже, как же тяжело об этом думать.

— Нет, Ева. Ты ошибаешься, отец уже давно все переписал на него за долги. Осталось пару формальностей...

— Ты врешь... — закрываю уши руками и верчу головой. — Ты лгунья!

Сестра хватает меня за плечи и трясет с такой силой, что голова начинает неконтролируемо летать из стороны в сторону.

— Выбора нет, если я тебя не привезу, муж приедет за тобой сам и, поверь мне, его методы воспитания тебе не понравятся, — встаёт на ноги, смотря на меня сверху вниз.

Ее лицо приобретает страдальческое выражение, и она помогает мне встать, обнимает крепко-крепко.

— Прошу, ради меня, Евочка, не дури. Он нас двоих закопает.

Вскоре Алиса уходит из моей комнаты, а я до сих пор не могу поверить в произошедшее, собираю дорожную сумку чисто на автомате.

Согласилась. Поддалась уговорам. Наверное, совершила непростительную глупость. Интуиция подсказывала не делать этого, на душе было неспокойно.

Или же это из-за стресса...

Куда она меня повезёт? Неужели к своему мужу, о котором я почти ничего не знаю.

Зачем ему лишний рот...

Видела этого Минаева пару раз, и то мельком, один раз, через окно, когда он приезжал к отцу после ужасного происшествия на работе.