Слава и трагедия балтийского линкора - Никита Кузнецов

Вечером наш отряд вышел в Мессину, — мы рассчитывали прибыть туда на следующий день с рассветом. А пока на кораблях кипела работа — готовились для спасательных команд лопаты, кирки, топоры, ремни, вещевые сумки, фляги. Все наши продовольственные запасы были взяты на строгий учет. В лазаретах комплектовали медицинские пункты, оборудовали операционные. Здесь также было много хлопот — надо позаботиться об инструментах, медикаментах, перевязочном материале. Руководил этим наш флагманский врач А.Л. Бунге — в прошлом известный исследователь дельты реки Лены и Новосибирских островов.

Утром 29 декабря перед нами открылись подернутые легкой дымкой берега Мессинского пролива. Щемящая боль сжала сердце: что суждено нам увидеть на берегу? Но даже глядя на море, можно было судить о размерах тяжкого бедствия, — по волнам неслись обломки мебели, домашняя утварь, ящики, корзины.

Чем ближе мы подходили к берегу, тем печальнее становилась раскрывающаяся перед нами картина. Обвалившиеся стены, упавшие купола церквей, клубы дыма, вырывающиеся языки пламени…

Корабли стали на рейде Мессины. Нет, это только издали казалось, что катастрофа миновала нарядные дома на набережной, — держались здесь лишь фасады, а все остальное — крыши, потолки, полы — обвалилось, образовав внутри зданий груды бесформенных обломков. Набережная, куда мы высаживались, была повреждена нахлынувшей на нее в начале землетрясения большой — до десяти метров высоты — волной. Красавица Мессина — оживленный южный город — лежала перед нами в дымящихся руинах, в грудах камней, покрытых густым слоем известковой пыли.

Катастрофа, разразившаяся ночью, погребла под обломками тысячи жертв. Надо было срочно, не медля пи минуты, начинать раскопки: быть может, еще удастся спасти людей от гибели.

Судовые команды, разбившись на группы по шесть — десять человек, приступили к раскопкам во всех наиболее пострадавших районах города. Моряки работали мужественно, нередко рискуя своей жизнью, — ведь эти полуразрушенные стены, под которыми велись раскопки, могли обрушиться от малейшего толчка и засыпать отважных матросов.

Группе, которой мне пришлось руководить, выпала нелегкая задача — пробиться к двум засыпанным и заваленным балками жителям города. Это были муж и жена, застигнутые катастрофой во сне. Мужчину нам не удалось спасти, но жена его была еще жива. Мы подобрали валявшуюся дверь и, уложив на нее спасенную женщину, с большим трудом, преодолевая огромные завалы на улицах, доставили ее на врачебный пункт.

Исключительную находчивость и мужество проявили матросы, вызвавшиеся спасти людей, застрявших на междуэтажных перекрытиях. Балансируя зачастую на очень большой высоте, проявляя чудеса ловкости, они пробирались к людям, обреченным на неминуемую гибель, и спасали их.

В районе землетрясения погибло около ста сорока тысяч человек. Стоящие в городе воинские части почти полностью были погребены в своих казармах. Но из уцелевших людей каждый, кто чувствовал в себе хоть немного сил, самоотверженно помогал нам в трудной, но благородной работе по спасанию мессинцев. Так, в группе со мной в течение целого дня работал один молодой инженер итальянец, окончивший политехникум в Риме. Мы быстро с ним подружились и понимали друг друга с полуслова.

Первый день наших раскопок подходил к концу. Над городом сгущалась темнота — работать становилось с каждой минутой все трудней и трудней.

Около восьми часов вечера послышался гул, за которым последовало несколько сильных подземных толчков. На этот раз рухнули еще кое-где сохранившиеся остатки стен. Новые тучи известковой ныли опять окутали многострадальный город.

С наших судов поступили сигналы — командам немедленно возвращаться на корабли. Мы благополучно (если не считать ушибов и ссадин) выбрались из развалин и вернулись на свои корабли. Но, несмотря на страшную, нечеловеческую усталость, уснуть я не мог. Вместе со своим другом гардемарином Алексеем Белобровым поднялись на палубу. Вдали лежала погруженная в темноту Мессина, только лучи прожекторов с наших судов бродили по городу, как бы ощупывая его развалины. Временами багровое зарево пожарищ озаряло небо.

Несколько часов сна, и как только забрезжил рассвет, мы снова взялись за кирки и лопаты. Но если в первый день мы вели сравнительно поверхностные раскопки, то позднее перешли на более глубокие. Для этого понадобилось строить целые галереи, прорубать глубокие шахты. И все это приходилось делать несмотря на продолжавшиеся подземные толчки и грозный гул. Один из толчков чуть не стоил жизни старшему инженер-механику линкора «Цесаревич» штабс-капитану Федорову. Он работал со своей командой в построенной им галерее, но в разгар раскопок после сильного толчка часть галереи обрушилась, и Федоров очутился под обломками. К счастью, его же матросам после полуторачасовой работы удалось спасти своего командира из-под обломков.

Мы не прекращали раскопок в Мессине около пяти дней. В результате этих трудов русским командам удалось спасти немногим более двух тысяч человек.

Вскоре сюда прибыли транспорты с войсками из Северной Италии и военные суда разных наций, в том числе наши канонерки «Гиляк» и «Кореец». Эти суда вышли из Палермо, там их застала весть о землетрясении, и они немедленно взяли курс в район бедствия.

Тысячи спасенных из-под обломков людей нуждались в лечении, тщательном уходе, усиленном питании. Их надо было срочно вывезти из Мессины, но пассажирских пароходов для этой цели Италия сразу предоставить не могла. Контр-адмирал Литвинов принял решение — выделить часть русских судов для перевозки пострадавших из Мессины в другие города Италии.

И вот «Слава», жилые палубы которой превращены в огромный лазарет, приняв на борт четыреста раненых и больных мессинцев (главным образом женщин и детей), берет курс на Неаполь.

В Неаполе нас встречают толпы народа. Вот как описывает эту встречу Алексей Максимович Горький в своей книге «Землетрясение в Калабрии и Сицилии 15—28 декабря 1908 года»:

«Первое судно, прибывшее в Неаполь, — наша “Слава”, — воистину команда этого судна оправдала его имя, как о том единодушно и горячо свидетельствует пресса всей Италии. Воистину моряки нашей эскадры геройски работали в эти дни горя Италии. Отрадно говорить об их подвигах, и да будет знаменательным и вещим для эскадры это первое ее боевое крещение, полученное ею не в страшном и позорном деле борьбы человека с человеком, а в деле братской помощи людям, в борьбе против стихии, одинаково враждебной всему человечеству.

На “Славе” прибыли женщины и дети. Матросы сходили на берег, неся на руках ребят и женщин. О подвигах матросов уже знали в Неаполе, и Неаполь встретил русских восторженными рукоплесканиями.

— Да здравствуют русские моряки! Да здравствует Россия, — гремел город.

Неаполитанцы, рыдая, обнимали, целовали моряков; кто-то из русских сказал по-итальянски:

— Вы помогли нам в Чемульпо[2], мы вам в Мессине. Все люди должны помогать друг другу! Все люди — братья!