Записки наводчика СУ-76. Освободители Польши - Станислав Горский

Дождь не прекращался. Низкие тучи наплывали из-за горизонта, неся новый заряд мелкой измороси. Наши шинели и куртки намокли и стали тяжелыми, и, когда заработали моторы, в боевом отделении потянуло теплом от радиатора. Впереди колонны на бронетранспортере ехал командир дивизиона капитан Тибуев. Командиры самоходок высунулись из боевого отделения и следили за сигналами, идущими от командира. Радиостанции не работали. В эфир выходить было запрещено, и поэтому пользовались только флажковой сигнализацией и внутренним переговорным устройством.

Местность была самая обыкновенная, такая же как у нас дома во Владимирской области. Сосновый лес сменялся большими лесными полянами, ну прямо как дома. Небольшие речушки мы преодолевали вброд.

Маленькие деревеньки из деревянных, низко пригнувшихся к земле домиков говорили о страшной бедности, в которой жили польские крестьяне. Соломенные крыши давно нуждались в ремонте. Добротных домов было очень мало. А у простых, крестьянских домиков, как я потом видел не раз, даже полов не было. Одним словом, голь перекатная. Всю дорогу до переправы через Западный Буг дождь не унимался, но дороги не раскисли, так как почва была песчаная. По всем лесным и проселочным дорогам к линии фронта двигались войска. Подтягивались саперные подразделения.

По всему видно, что мы готовились к форсированию водной преграды. На нашем пути был Нарев. На его правом берегу немцы создали крепкую оборону, и с ходу форсировать реку не удалось. Левый берег ниже правого, и в пойме реки, заросшем кустарником, мы сосредотачивались для того, чтобы ранним утром, еще когда не начало светать, форсировать Нарев и захватить на той стороне город Сероцк. Задача не из легких. По реке плыли различные предметы: бревна, доски, трупы, снарядные ящики и мало ли что еще может плыть по реке, принявшей на себя бремя войны. Все это было нам видно из кустов, в которых мы сосредотачивались для броска на тот берег. Осенние дожди добавили воды в реке. Вода подступала почти до самых береговых кустов. Это способствовало нам в том, что до кромки воды расстояние было ближе, чем в малую воду.

Весь оставшийся день уточнялись задачи, намечались ориентиры, увязывались вопросы взаимодействия с пехотными подразделениями, с саперами, намечались маршруты движения на понтоны и далее, на том берегу. Одним словом, шла обыкновенная работа по подготовке боя, без которой нельзя успешно решить боевую задачу. В кустах шли последние приготовления понтонов и других переправочных средств. Весь день с небольшими перерывами шел моросящий дождь. Низкие тучи нам сопутствовали в подготовительной работе, и фашистские самолеты не имели возможности наносить удары с неба. Но артиллерийские налеты периодически заставляли прятаться в машинах и под самоходками. Прямых попаданий не было.

Весь прибрежный кустарник и прилежащий к нему лесной массив были заняты войсками, изготовившимися к прыжку на правый берег Нарева. Недалеко от нас на старте были понтоны.

Осенний день короток. В наступивших сумерках движение к воде усилилось. Последние приготовления, уточнения задач и вопросов взаимодействия. С наступлением темноты стало возможным накормить подразделения. За ужином в глубину прилегающего леса ходили вдвоем с заряжающим Иваном Староверовым. Искали нашу кухню почти полчаса, но солдатское чутье не обмануло, нашли в небольшом сосняке. Получив наваристую гречневую кашу с тушенкой, вернулись к машине сравнительно быстро.

Спать не хотелось, но перед боем надо хоть немного отдохнуть. Командир приказал мне и механику-водителю лечь в боевом отделении и постараться заснуть хоть на час. Но сколько я ни пытался это сделать – сон не шел.

Полежав на днище, я вылез на броню и сел возле ствола пушки. В голову лезли разные мысли: «Как пойдет дело?» Мы знали, что у немцев здесь крепкая оборона и так просто они нас на свой берег не пустят.

Я старался все эти невеселые мысли отогнать. Пытался думать о чем-то веселом, но ничего такого отвлекающего на ум не шло. Я почему-то подумал: «А о чем в это время думают мои товарищи?» Наверное, тоже о том, о чем и я.

С тех пор прошло много лет. Я часто бываю на встречах в школах у ребят. И почти каждый раз задают вопрос: «А страшно было на фронте?» Было бы нечестно и я бы покривил душой, если бы я сказал, что не страшно. В каждом человеке живет чувство страха, но есть и другое чувство: умение подчинять себя той задаче, которую необходимо во что бы то ни стало решить. Потому что от ее выполнения зависит твоя жизнь и жизнь твоих товарищей. И ты находишь силы побороть в себе страх и делаешь все, на что ты способен. Это чувство называется силой воли.

В нашей роте был мой земляк Юрий Туманов. Хороший парень, мы с ним в один день призывались в армию, вместе учились в одном учебном подразделении и вместе были отправлены на фронт. Учился он хорошо и на контрольных экзаменах показал очень хорошие результаты. Стрелял из пушки так же, как и другие. Одним словом, подготовлен он как артиллерист довольно хорошо. Умел стрелять с закрытых огневых позиций. Начитан и очень любил стихи. Много стихов знал на память, особенно Пушкина.

Но разве мог кто предположить, что в первом же бою его нервы не выдержат. Как только пришлось столкнуться с врагом один на один, он выпрыгнул из машины. И счастье, что другие члены экипажа были бывалые воины и не дрогнули в бою, а могло бы произойти непоправимое – гибель всего экипажа. Командир думал: как поступить с ним? Как наказать за проявленную трусость? То, что он сам себя казнил и осудил, мы это видели и понимали его, но ведь в бою действует закон воинского товарищества: сам погибай, а товарища выручай. После боя с ним был суровый разговор, и он дал обещание, что больше никогда не смалодушничает. И ему поверили. Правда, командир назначил его в отделение связи. И стал он связистом. Таскал катушки, тянул провода под пулеметным огнем и не раз попадал под артиллерийский обстрел. Одним словом, прошел, как у нас говорили, боевую обкатку и стал неплохим солдатом.

Однажды мы сменяли огневые позиции и совершали марш в глубине нашей обороны, и вдруг я увидел Туманова. Он сматывал провода уже не нужной нам больше связи. Весело помахав рукой, он продолжал свое, ставшее для него привычным, дело. На его груди под расстегнутой телогрейкой я увидел медаль «За отвагу». Значит, сумел он перебороть в себе страх и стать нужным своим боевым товарищам. Потом под огнем противника он не раз восстанавливал связь в бою, был ранен. Подлечившись, снова выполнял обязанности связиста.

Осенняя ночь тянется долго. Нудный моросящий дождь начал утихать, кое-где появилось звездное небо, но это нас не очень-то радовало. Улучшится погода – начнут летать самолеты, и тогда осложнится выполнение задачи. Но и надежда на нашу авиацию тогда тоже немалая. До начала артиллерийской подготовки оставалось час с небольшим. Мимо нашей позиции проходили подразделения, которым предстояло первыми спустить лодки на воду. Вглядываясь в темноту, мы увидали, что бойцы, шедшие в строю, были одеты в матросскую форму.

На некоторых матросах поверх бушлатов были перекинуты ленты с патронами, что придавало им сходство с матросами времен Гражданской войны. Разница лишь в том, что на поясах у многих были подвешены противотанковые гранаты да каски. А неизменные бескозырки – символ матросской славы – даже в эту дождливую осеннюю ночь были на голове. Ребята шли молча, стараясь не шуметь. Видно было, что это для них не первая переправа. Потому что, рассредоточиваясь впереди нас в кустах, они спокойно, по-деловому готовили лодки, устанавливали весла. Им предстояло первыми ступить на тот берег.