Легион против Империи - Александр Мазин

В Сенате он, несомненно, имел бы успех. Но здесь был не Сенат. Здесь был зимний военный лагерь, и жест легата не оценили.

— А я с тобой не беседую! — прорычал Черепанов, подступая еще ближе. Теперь ему пришлось задрать голову, чтобы видеть лицо легата. — Я с тобой не беседую, я тебя отстраняю!

— Да неужели? — с иронией произнес легат. — Так ты, выходит, теперь не только наместник, но и император?

Вопрос был — с подвохом. В нынешнее смутное время достаточно кому-нибудь намекнуть, что кто-то, пусть даже в шутку, сравнил себя с императором, и проблем у него будет — выше крыши. А если этот «кто-то» вдобавок обладает серьезной должностью, к примеру — наместника провинции, — то может попрощаться и с должностью и, возможно, с головой.

— Нет, я не император, — четко выговаривая слова, произнес Черепанов.

— В таком случае, не тебе меня отстранять! — Тут же подхватил явно поднаторевший в диспутах легат. — Потому что меня поставил командовать император. И лишить поста тоже может только император… Один из императоров, — тут же поправился он. — А ты, выскочка-коротышка, — легат в свою очередь надвинулся на Геннадия, навис над ним, — …если ты привез мне деньги, то отдай их казначею и отправляйся к себе в Антиохию! А если ты не привез денег, то уж не знаю, зачем ты заявился, потому что тебе здесь не рады!

Зря он это сказал. Не стоило ему так хамить.

Черепанов ударил внезапно и страшно. В челюсть. Ноги легата подогнулись. Он упал на колени… И не врезался носом в пол только потому что Геннадий подхватил его за волосы.

Охрана и тершиеся в доме с самого утра дармоеды из многочисленной личной свиты сунулись, было, на помощь, но они и шага сделать не успели, как спутники наместника обнажили мечи. И лица у них были такие выразительные, что защитники командующего легионом поспешно отодвинулись подальше.

— Коротышка, говоришь, — задрав лицо легата кверху, прорычал Черепанов. — Ну да, осел, ты выше меня на голову! Хочешь, чтобы я исправил эту разницу в росте?

Легат глядел на наместника Сирии мутными глазами и вряд ли понимал, о чем идет речь. Нокаут он и есть нокаут.

— Ингенсы! — рявкнул Черепанов. — Сдерите с него плащ и доспехи, найдите в лагере осла попаршивее, посадите на него этого комедианта и выгоните осла на дорогу. Пусть отправляется хоть в Рим, хоть в Тартар!

Потом окинул бешеным взглядом окружение поверженного легата:

— Кто-то хочет последовать за ним? Кто?

Желающих почему-то не нашлось.

— Кто префект лагеря?

— Его здесь нет, — после небольшой паузы ответил один из старших офицеров, типичный римлянин, сравнительно молодой, лет двадцати. Трибун-латиклавий, судя по пурпурным полосам на тунике.

— Так найдите его! — рявкнул Черепанов. — И постройте легион! Бегом! Время пошло!

* * *

Строился легион примерно так же, как выглядел. То есть пока командиры выгнали всех из бараков, прошло не меньше часа.

Выстроились.

К этому времени успели вернуться все, кого Аптус послал разведать, что да как в лагере. Информация была неутешительная.

— Едят пустую кашу, — сообщил один из опционов. — У счастливчиков нашлось немного рыбы. Бобов нет. Мяса нет. Даже чеснока нет. Зато нужники воняют так, что даже против ветра чуешь.

Тут он был прав. Пованивало изрядно. И от нужников, и от самой толпы… Язык не поворачивался назвать это войском.

— Термы есть, — доложил другой. — Хорошие термы. Но без воды.

— Оружия не хватает, — поведал третий. — Один меч на троих, одно копье — на двоих. Носят по очереди.

— Жалования им не платили почти год, — добавил четвертый. — Потому и еду им привозят такую, что собака жрать не станет.

— Ну и сброд, — прошептал Коршунов на ухо другу.

Тот только хмыкнул. Разрядил большую часть гнева на легата — и немного успокоился.

— Слушай меня! — зычно, аж эхо прокатилось, рявкнул он. — Я думал: увижу здесь легионеров! И что? Вы — не легион! Вы — овечий помет, который следовало бы выгрести отсюда, разбросать по полям, а взамен прислать крепких новобранцев, из которых не надо будет вышибать палкой лень и дурь!

Человеческое наполнение Первого Парфянского недовольно заворчало. Коршунов даже забеспокоился: говнюков было несколько тысяч, а их — меньше двухсот. Но Генка крепко держал бразды правления.

— Следовало бы! — гаркнул он во всю мочь луженой глотки. — Но придется повременить! Потому что у меня нет этих новобранцев. Так что придется ковать железо из дерьма! То есть — из вас! И у меня для вас две новости: хорошая, очень хорошая и замечательная!

Гул тут же смолк. Заинтриговал их наместник.

— Начну с хорошей! — Геннадий сделал ораторскую паузу. — …У вас теперь новый легат! Вот он! — Вперед выступил Гонорий Плавт Аптус. — Этот герой командовал Восьмым Августовым легионом! И был личным другом императора Максимина!

— Это не тот ли Максимин, которого зарезали собственные легионеры? — раздался из строя третьей когорты гнусненький голос.

Гонорий Плавт побагровел:

— Кто сказал?! Выйти из строя?!

Естественно, никто не вышел.

«Интересно, как он вывернется?» — подумал Коршунов.

Аптус вывернулся по-аптусовски. Выхватил витис[6]у ближайшего офицера, выбросил вперед:

— Считаю до десяти! Если, когда я скажу «десять», крикун не будет стоять здесь, вся его кентурия получит по десять палок!

Сработало. Из рядов вытолкнули провинившегося легионера. Собственно, называть это легионером не стоило. Тощий небритый мужик без всякого намека на серьезное оружие (только нож на поясе), зато — в старом парфянском шлеме.

Ни слова не говоря, Гонорий шагнул к нему… Витис мелькнул в воздухе, и бездыханный болтун рухнул наземь. Шлем откатился в сторону.

— Ты и ты! — Витис указал на двух легионеров в первой шеренге. — Оттащите падаль и выбросьте в выгребную яму! Еще услышу что-то неуважительное о покойном императоре — пятьдесят палок!

— Лучше не скажешь! — поддержал Черепанов. — Законы об оскорблении величества касаются даже мертвых императоров!

Очень дипломатично, хотя и спорно. Там, в Риме, вряд ли бы кому-то понравилось, что он отдает легион другу ненавистного Фракийца.

— Теперь очень хорошая новость! — продолжал Черепанов. — Да, я знаю, что вы не стоите даже дерьма, которым завалены ваши нужники! Однако с сегодняшнего дня вам, козолюбы, удвоят жалование! И вы сможете его получить прямо сейчас! Сегодня!

Настороженное молчание сменил радостный рев. Геннадий поднял руку, и рев стих, как по волшебству. Теперь его любили намного больше, чем минуту назад.