Слово говорящего - Олег Котенко

Дзюбэй до хруста в суставах сжал пальцы. Отвечать ему: он позволил, он мог не допустить, он, он, он… Но остальные прячут глаза и прикрывают рот рукой, а Кагэро смотрит уверенно и спокойно.

— Делай, — выдохнул Дзюбэй. — Делай, как знаешь, Кагэро-кун, но помни свое обещание. Нарушишь его — сам изобью тебя палкой.

— Спасибо, Дзюбэй-доно, вы не пожалеете.

Вскоре у костра уже никого не было, кроме Дзюбэя. Он смотрел в угасающее пламя и думал.

* * *

Камари опустила ладони в воду, пошевелила пальцами — холод упруго скользил по коже. Она села на маленькую скамеечку и стала наблюдать за танцем песчинок на дне миниатюрного водоема. Еще очень давно, когда Камари была маленькой девочкой, рядом с домом пробился на поверхность родник. И Дзакуро, отец, раскопал ямку и усыпал ее песком.

Камари водила кончиками пальцев по поверхности воды, и в хрустальных разводах… ей казалось, что она видит его лицо — лицо любимого Дакуана. Он улыбался и говорил что-то, наверное, приятное для ее слуха.

— Омаэ… — Камари вздрогнула и обернулась. Сзади стоял отец. Он был мрачен и суров.

— Охаео годзаймас…

— Омаэ, мне надо поговорить с тобой.

Камари склонила голову. Она, конечно, понимала, о чем хочет говорить с ней отец.

— Ты должна была знать, что твой поступок не останется без наказания.

Камари посмотрела в лицо отцу. И поняла, как тяжело дались ему эти слова. Дзакуро побелел, губы его дрожали.

— Я понимаю. И что? Меня изобьют палками так, что мой Дакуан потом не сможет узнать меня? Или что?

— Не знаю, омаэ. Как решили.

— Кто решил?

— Какое решение принял Дзюбэй-сан…

— Что? Ты отдал свою дочь в руки… чужих людей?!

— Молчи, омаэ! Ты сейчас виновата, и вина твоя серьезна!

— Брось! Какая вина? Сколько можно помнить?

— Яхари! — Дзакуро ударил кулаком о бедро и отвернулся. — Ты, дочь, не знаешь ничего, ты выросла в спокойствии, которое я и твоя мать, пусть вечно будет жить ее имя, всеми силами охраняли…

Голос Дзакуро сорвался, он прижал ладонь к лицу и замолчал. И только через несколько минут смог вымолвить:

— Наказание выбрали.

— Какое?

Дзакуро молча смотрел, как пляшут песчинки на дне озерца.

— Какое? — закричала Камари. Дзакуро отвел взгляд в сторону. Как он мог сказать, если сам не знал…

— Пора идти работать.

— Какое?! — кричала Камари ему вослед, но он не обернулся. И в тот день он не вымолвил больше ни слова. Только когда к нему подошел мальчишка и сказал: «Дзюбэй-сан хочет с вами поговорить. Китэ кудасаймасэн ка?», он коротко ответил: «Иэ» и снова нагнулся к земле.

* * *

Кагэро облачился в простую, незамысловатого покроя одежду. Была бы его воля, он одел бы только штаны из легкой ткани и все. Из оружия он взял короткий меч кодати. Воздав хвалу богине Аматэрасу, он также обратился с просьбой о защите к богу Цукиками, под оком которого и собирался совершить задуманное, и уж потом помолился всем семи богам удачи.

Две деревни отделяла друг от друга река. Названия ей не придумали, так и называли — Река. На ее берегу Кагэро стоял до тех пор, пока не взошла луна. Почему? Потому что знал: в той деревне спать ложатся, когда по земле раскатывается волна серебристого света, не раньше. И уж после этого Кагэро бросился в воду.

До середины он плыл не скрываясь, а когда стал приближаться к противоположному берегу, нырнул и почти весь остаток пути проделал под водой. Меч Кагэро держал в зубах, хотя и рисковал порезать губы и язык. Короткий кодати — лучшее, что мог бы выбрать Кагэро.

Выбравшись на берег, он тенью скользнул под прикрытие деревьев, что росли над самой водой. Там он тщательно выжал штаны, вытер ноги, но все же подождал, пока ступни не высохнут окончательно. Никто не должен догадаться, что незваный гость пришел из-за реки, а значит, из соседней деревни, с которой враждовали во все времена.

Кагэро знал, кого полюбила дочь Дзакуро, с кем провела два дня и две ночи. Она совершила преступление, убежав из дому да еще ради врага, сына врага и внука врага. Как жители этих двух селений до сих пор не перебили друг друга? Должно быть, просто нравится эта вражда, нравится выплескивать свою злобу на противоположный берег реки. Реки. И нравится ломать друг другу бока дубинами и топорами.

Во всех домах уже спали, только в одном еще горела лучина. Кагэро видел желтоватый прямоугольник открытой двери. Жаль, рассмотреть, что делается внутри, мешает плотная занавеска. Слышны только голоса — обрывки фраз да восклицания. Дакуан явно не один. Возможно, он живет с матерью, потому что второй голос — женский, но принадлежит он немолодой женщине. Кагэро думал, как будет лучше осуществить задуманное. Он завернул кодати в кусок плотной ткани, заблаговременно пришитый широкими стежками к штанам, и засунул сверток за пояс. Не совсем прилично войти в дом вот так, но входить туда как гость он не собирался. Вначале не собирался.

Сделав несколько глубоких вздохов, Кагэро уверенно пересек улицу и постучал в стену рядом с дверным проемом.

— Хозяева, примите на ночь бродягу?

* * *

Кагэро просил один день и одну ночь, и срок этот иссяк.

Снова горел костер посреди круглой площадки, покрытой слоем утрамбованной, твердой как камень глины. Дзюбэй пришел на собрание со страхом в сердце. Ночь решений. Ночь, в которую все изменится — возможно, к лучшему, но скорее, что к худшему. Дзюбэй, впрочем, едва увидел людей и ухающий огонь, бояться перестал. Страх перешел в чувство обреченности.

— Добрый вечер, Дзюбэй-сан!

Он кивал на все стороны. Потом уже, заняв свое место, оглядел присутствующих.

— А где Кагэро… кун?

— Приходил. Сказал, что ему нужно немного времени — приготовиться.

Дзюбэй сел — у него подкосились ноги. О великая Аматэрасу, неужели ты допустишь бесчинство?.. Неужели допустишь? Он отодвинулся подальше от костра, чтобы оранжевый свет не выдал его. Дзюбэй не желал, чтобы люди заметили на его лице беспокойство.

— Кагэро… Кагэро…

Он вскинул голову и увидел того, кто, возможно, сейчас же разрушит его жизнь. Дзюбэй встал, а пламя костра, как назло, взметнулось высоко вверх. Старик зашипел на того, кто не вовремя подбросил хвороста.

— Ну, здравствуй, Кагэро-кун, — медленно выговорил Дзюбэй. — Какую весть ты принес нам?

— Я выполнил обещание. Вели привести дочь Дзакуро, чтобы все смогли увидеть: я не причинил ей никакого вреда.

Дзюбэй согласно кивнул головой, и вскоре Камари вступила в дрожащий круг света.

— Причинил ли тебе этот человек, — Дзюбэй указал на Кагэро, — боль? Прикасался ли он к тебе хотя бы взглядом в последние день и ночь?