Крах тирана - Шапи Казиев

– Да где же этот проклятый шах?

– Уже у реки, – показывал вниз Дервиш-Али. – Ну и глупые вы! Разве не слышите, как Чупалав с ним бьется?

– Слышим, слышим, – перемигивались между собой женщины.

– Только Чупалав один шаха не одолеет, – говорил Дервиш-Али.

– Так пойди и помоги ему, – советовали женщины.

– Вот я и иду, – восклицал Дервиш-Али, потрясая палкой.

– Отделайте его как следует, чтобы не совался больше в горы.

– Я покажу этому разбойнику! У меня с ним старые счеты! – обещал Дервиш-Али.

Женщины горько улыбались, провожая глазами несчастного паренька. А про себя шептали:

– Да сохранит нас Аллах от шаха – кровопийцы.

– Чтоб у него руки отвалились!

– Чтоб вытекли его глаза!

Дервиш-Али начал спускаться по тропинке в ущелье, а следом, сердито кукарекая, вприпрыжку несся его петух.

Из ущелья и в самом деле доносились глухие удары, которые умножало эхо. Посреди речки, перегородив русло, лежал огромный валун. И по нему тяжелым молотом бил Чупалав.

Его прозвали Кривоносым, так оно и было у многих в их большом роду. Богатырского телосложения, Чупалав был известен своей силой. Но и валун был крепок. Из таких камней делали жернова, катки для утрамбовки земляных крыш и точильные круги. Глыбу принесло в большое половодье. Она запруживала реку, вода размывала поля на террасах, устроенных горцами вдоль склонов, и уже случались оползни. Многие пробовали разбить эту глыбу, но никому пока не удалось. Чупалав решил во что бы то ни стало разбить глыбу, чтобы освободить русло, а заодно добыть камень для нового дома.

Старая сакля была теперь слишком мала для его семьи.

Согратль был известен своими учеными и мастерами, но настоящую славу ему принесли мастера-каменотесы, превратившие скалы в красивые и прочные дома. Чупалав тоже знал толк в этом деле и собирался построить такой дом, каких еще никто не строил.

Когда отец отлучил Чупалава от дома, он поселился на хуторе Наказух, что означало «В облаках». На хуторе Чупалав оказался из-за своей большой любви. Однажды он со своим другом Мусой-Гаджи, вернувшись из очередного похода, гостил у кунаков в соседнем Чохе – ауле большом и богатом. И там ему приглянулась красавица Аминат из славного рода Нахибашевых. Она пленила сердце Чупалава одним мимолетным взглядом и осталась в нем навсегда. Вытравить ее образ оттуда не смогли ни уговоры родителей Чупалава, ни отказ семьи девушки. Сама же Аминат была не прочь стать женой статного джигита, знаменитого предводителя военных походов, которого люди называли героем за его неустрашимость и воинскую доблесть. Воля родителей была священна, но Чупалав ни о ком больше и думать не мог и замечал девушек, если только они чем-то напоминали ему Аминат.

Чупалаву, решившему жениться на ней против воли родителей, ничего не оставалось, как умыкнуть невесту. Ему это было нетрудно. После множества боевых походов Чупалав не знал преград, да еще смекалистый Муса-Гаджи вызвался участвовать в этом деликатном деле. По одному быку, которые по законам Андалала взыскивались с похитителя девушки и его помощника, они приготовили заранее.

Наказух был особенным местом. Общество определяло туда людей, почему-либо обедневших или потерявших кормильца, чтобы они могли поправить свои дела. Там это было сделать легче, потому что в Наказухе земля была более щедрой и плодородной, чем в других местах, сады давали обильные урожаи, а на пастбищах было много сочной травы. К тому же те, кто оказывался в Наказухе, не платили никаких общинных податей или сборов.

Самовольная женитьба оставила Чупалава без наследственного надела и другого имущества, которые обычно выделялись молодоженам, и Наказух был для его семьи спасением.

Однако полевые работы и уход за скотом не привлекали Чупалава, ему больше нравилось ходить в дальние походы, откуда он неизменно возвращался с богатой добычей. Из-за частых отлучек Чупалава начатый им новый дом оставался недостроенным, а Аминат еле управлялась с растущими сыновьями. Их уже было трое – Пир, Мухаммад и Сагит.

Верный друг Чупалава Муса-Гаджи теперь тоже был влюблен, хотя девушка, о которой он мечтал, жила далеко, в Джаре, за высокими хребтами между Азербайджаном и Грузией. Там, среди вольных джарцев, или голодинцев, как называли себя жившие там аварцы, обосновался согратлинец Мухаммад-Гази, отважный воин и искусный мастер-оружейник. Поначалу он ездил туда торговать саблями и кинжалами, а затем женился на прекрасной лезгинке из соседних Ахтов и остался. В оружейниках всегда была нужда, потому что джарцам часто приходилось воевать. Муса-Гаджи с Чупалавом не раз бывали у него, когда по призыву джарцев дагестанцы из разных мест приходили к ним на помощь. А когда Муса-Гаджи задержался, чтобы поучиться мастерству оружейника, тогда-то и запала ему в душу ясноликая Фируза – дочь Мухаммада-Гази. Муса-Гаджи зачастил в Джар, стараясь понравиться девушке, и так усердствовал в кузне ее отца, что Мухаммад-Гази скоро понял, в чем тут дело. Даже конь Мусы-Гаджи, быстроногий Тулпар, уже знал заветную дорогу своего хозяина, и стоило тому произнести дорогое имя, как Тулпар тут же пускался вскачь в нужную сторону.

Фируза была совсем еще юная девушка, но сумела зажечь в Мусе-Гаджи огонь, в котором можно было плавить булат. Уезжая, он подарил ей колечко, которое выковал из серебряной монеты и украсил бирюзой, но ему казалось, что он оставил в Джаре свое сердце. И когда Чупалав заговорил с ним о своем намерении, он понял и поддержал друга всей душой.

Похитив невесту, Чупалав поставил два уважаемых рода на грань кровной мести. Аксакалам едва удалось примирить семьи. Но Сагитав, отец Чупалава, так и не простил сына. Он изгнал его из дома, и Чупалаву с женой пришлось поселиться на хуторе Наказух, в семи верстах от Согратля. Места там были красивые, только Аминат не хватало ее родных, а Чупалаву – его друзей. Впрочем, поводов повидаться с друзьями и родными хватало, особенно на праздники. Женой Аминат была хорошей, ткала чудесные ковры, а Чупалав, когда заканчивались полевые работы, отправлялся в походы, особенно когда их звали на помощь кунаки из других обществ. В остальное время Чупалав воспитывал сыновей, стараясь сделать их благородными джигитами и сильными, умелыми воинами. Треск деревянных сабель и звон летящих стрел стали на хуторе привычным делом. Аминат начинала тревожиться лишь тогда, когда не слышала этих воинственных звуков.