Куку Шинель - Татьяна Луганцева

– Это поправимо, не волнуйся! Ты вовремя меня нашла! Еще ничего не упущено!

– Мне бы твою уверенность, – вздохнула Арина, глядя на раскачивающиеся серьги в ушах Яны и невольно задумываясь о том, почему они до сих пор не отвалились вместе с ушами.

– А чем ты занимаешься-то? – допытывалась Яна.

– Не всем же везет вырваться в Москву из нашего провинциального городка. Работала я в обычной стоматологии за государственную зарплату, а год назад умер отец, и я осталась одна…

– Сочувствую.

– Спасибо. Я тогда, чтобы сбежать из этого болота, продала нашу трехкомнатную квартиру и решила переехать в столицу. За деньги, вырученные от продажи шикарной квартиры, я смогла приобрести здесь только малогабаритную «однушку», но не жалею. Устроилась в частную клинику, стала неплохо зарабатывать и почувствовала себя человеком.

– Здорово! Значит, мы теперь живем в одном городе? Что же ты раньше меня не нашла? Я бы помогла тебе устроиться, и с работой тоже… да вот хоть ко мне…

– Неудобно было, да я сама со всем справилась, чем и горжусь. Да и не знала я, будешь ли ты рада меня видеть? – сказала Арина, опустив глаза.

– А сейчас тебе удобно? Что изменилось? Как ты вообще могла подумать обо мне такую гадость? Я своих не бросаю.

– Сейчас повод есть. – Арина попыталась уменьшиться в размерах, правда, ей это не удалось.

– Я вся внимание.

– Ты забыла? – вскинула на Яну светло-серые глаза Арина.

– Что? Я много чего помню, но не за все готова нести уголовную ответственность! Ха! Шутка!

– Что наша отвязная группа решила встретиться через тринадцать лет после окончания института в пятницу тринадцатого числа? – спросила, а заодно и напомнила Арина.

– Точно! Боже мой! Тринадцать лет прошло! Жизнь меня так закрутила, что я все забыла! С ума сойти! Тринадцать лет – как один миг!

– Вот я и пришла напомнить.

– А сегодня что? – испугалась Яна.

– Четверг, – деловито пояснила Арина.

– Так мы что? Должны ехать?

– Как хочешь, конечно… Но ребята соберутся в нашем кафе, а тебя, заводилы, не будет. Скажут – зазналась! – пожала плечами Арина.

– Я забыла, а вдруг и они забыли? – спросила Яна, не ответив на телефонный звонок.

– А вдруг нет?! Яна, неужели ты не поедешь?! – изумилась ее нерешительности Арина.

Дверь в кабинет открылась, и заглянувшая Вика сообщила:

– Звонит ваш бывший муж и напоминает, что вы обещали пообедать с ним.

Яна моментально очнулась от своих воспоминаний:

– Передай ему, что я абсолютно занята. Так прямо и скажи – абсолютно! Все, решено, Арина! Я еду с тобой сегодня же, и пусть пожалеют те, кто не придет на нашу встречу!

– Мне показалось или ты действительно избегаешь встреч с бывшим мужем? – спросила Арина.

– Он давит на меня морально, понимаешь? Меня не покидает чувство, что он надеется воссоединиться со мной и нашим сыном. Ричард – умный мужчина и видит, что в силу разных обстоятельств мы за два года так и не поженились с Карлом Штольбергом, а он рядом, он не чех и не князь…

– Да к тому же у вас ребенок общий, – вторила Арина, проникаясь жизненной ситуацией.

– Вот именно, но сердцу не прикажешь, и в нем у меня никто не живет, кроме моего печального рыцаря, то есть князя.

– Все-таки странная ты, Яна, все девушки мечтают о принце. Тебе такой принц попался в реальности, а ты этого не ценишь, все никак не приберешь его к рукам.

– Никуда он от меня не денется, мы – половинки одного целого, – заверила Яна, вскакивая с места. – Чего мы ждем? В путь! В пятницу! В тринадцатое число! На встречу, где все будут хвастаться успехами и рассматривать каждую морщинку! – Яна с горящими глазами и развевающимися волосами бросилась к двери, не заметив, как ее приятельница сплюнула три раза через левое плечо.

Огромная женщина, с большими грудями, высокой прической из свалявшихся волос, похожей на плохой парик или того хуже – валенок, стояла у каких-то рычагов с пластмассовыми красными набалдашниками и со злостью смотрела на Яну. Яна понимала, что где-то уже видела эту женщину, вернее, она ей кого-то напоминает. То ли ее домоправительницу Агриппину Павловну в годы ее не лучшего отношения к Яне, то ли руководительницу ее школьной практики на фабрике головных уборов, ужасающуюся криворукостью Яны и ее неумением пришить пуговицу к ткани. А больше всего эта женщина смахивала на учительницу физики, ненавидевшую Яну за то, что та не совсем понимала ее предмет, вернее, совсем не понимала и понимать не хотела.

Женщина еще раз сурово посмотрела на Яну и мощным движением большой натруженной руки включила сразу все рычаги с устрашающими набалдашниками. Тут же в голове у Яны заработали тысячи отбойных молотков и пара противно звенящих дрелей. Ей немедленно стало дурно, перед глазами поплыл какой-то конвейер, в воздухе запахло фабричной пылью, а во рту наравне с сухостью будто шуршал песок.

«Все-таки руководитель практики… лучше бы это была учительница физики… как-то спокойнее… интеллигентная женщина…» – мелькали обрывки мыслей в плохо соображающей голове Яны.

Женщина между тем открыла рот и неприятнейшим голосом заорала, перекрикивая все работающие механизмы:

– Цветкова, из какого места у вас растут руки? Я не могу вас посадить даже на пришивку пуговиц! Вы не женщина, вы – сплошное недоразумение! Надеюсь, что вы хоть гладить умеете? Смотреть сюда! Показываю один раз: берешь белье и гладишь его, да поживее, конвейер работает, белье не должно скапливаться! Пока работаешь, вспомни, как рассчитать напряжение при переменной силе тока! – строго проговорила женщина, и Яна покрылась липким потом.

«Неужели все-таки физичка?» – с трудом соображала она.

– Поторопись! – прикрикнула женщина. – А то не получишь аттестат.

Яну снова кинуло в жар, и она принялась разматывать огромный тюк влажного, серого белья. До ее слуха донесся грозный окрик дамы:

– Растяпа, шевелись! Это не мужчинам глазки строить! Здесь работать надо! Вы мужей меняете, детей рожаете, потом на принцев перекидываетесь! Несерьезно все это, Цветкова, несерьезно! Если вам некуда девать свою энергию, так приступайте к глажке. Перелопатите тонну белья – вся прыть сразу уйдет! Это я вам обещаю! Излечитесь от всех болезней!

«Все-таки это Агриппина Павловна», – ужаснулась Яна, запутываясь в мокрых дурно пахнущих простынях и невольно задумываясь, в чем их стирают, почему не проходит этот запах затхлости и плесени. Дама будто растворилась в воздухе, а вот грязного белья прибавилось еще больше, конвейер стал работать еще быстрее, закатывая Яну в грязные простыни.

У Яны закружилась голова, ее затошнило, затряслись руки, а где-то глубоко в подсознании зародилась спасительная мысль: