Тайная история атомной бомбы - Джим Бэгготт

Часть II повествует о первых успехах и первых разочарованиях при проектировании и разработке нового оружия, а также при работе непосредственно с ядерными реакторами в Германии, Великобритании и США. В этой же части книги рассказывается про блестящую диверсионную операцию спецподразделения норвежских вооруженных сил на заводе по производству тяжелой воды в Веморке, а также про планирование советской разведывательной операции с кодовым названием «Энормоз».

В части III рассказывается о прямом участии специалистов из стран антигитлеровской коалиции в розыске своих немецких коллег, начавшемся в раздираемой войной Европе сразу после высадки союзных войск в Нормандии; об успешных испытаниях бомбы «Тринити» в Аламогордо, штат Нью-Мексико; о бомбардировке Хиросимы и Нагасаки; о реакции захваченных немецких ученых на достижения физиков вражеского лагеря в разработке атомного оружия.

И, наконец, часть IV рассказывает, как началась холодная война, как форсировалась советская ядерная программа, совершенствовались технологии атомного оружия; повествуется также о проекте «Венона», разоблачении агентов советской разведки и о первом успешном испытании атомной бомбы в Советском Союзе в августе 1949 года.

Заканчивается книга большим послесловием, в котором сделана попытка связать воедино многие неясные моменты, относящиеся к созданию водородных бомб на территории США и СССР, а также к Карибскому кризису, поставившему мир на грань катастрофы.

Для меня эта книга стала завершающим этапом большого путешествия. Я прекрасно помню весь проделанный мной путь — он начался с изучения квантовой механики в английском Манчестере мокрой и холодной зимой 1975–1976 годов. Я был тогда еще старшекурсником и не все еще понимал, но мне было ужасно интересно. Квантовая механика бросает вызов математическим способностям, она раздражающе нелогична и в то же время прекрасна до умопомрачения. Все, кто хорошо знаком с терминологией и методологией классической физики, конечно, согласятся со мной. Лично я всю жизнь пытаюсь разобраться в этой теории.

Изучая квантовую механику, то и дело сталкиваешься с ее авторами — ведь они сформулировали новые законы, открыли физические постоянные и физические модели, оставили после себя множество новых методов. Неизбежно тут и там спотыкаешься об их имена. Поэтому, взявшись за квантовую механику, начинаешь узнавать многое и про ученых, ставших ее авторами. Многие из них сыграли и важнейшие роли в создании первых атомных бомб. Такое странное соседство никогда не давало мне покоя. Чтобы лучше понять этих людей, совершенно необходимо изучить их участие в разработке атомного оружия, выяснить, что же ими двигало, узнать, чего же они боялись.

Значительную часть информации, вошедшую в эту книгу, я почерпнул из опубликованных работ известных ученых; источниками служили также документы тех времен, которые легко найти в Интернете. Особую благодарность я хочу выразить Каю Берду и Мартину Шервину, написавшим книгу American Prometheus: the Triumph and Tragedy of J. Robert Oppenheimer («Американский Прометей: триумф и трагедия Роберта Оппенгеймера»), Маргарет Гоуинг, автору работ Britain and Atomic Energy («Британия и атомная энергия») и Independence and Deterrence: Britain and Atomic Energy, 1945–1952 («Для независимости, для устрашения: Британия и атомная энергия. 1945–1952»), Дэвиду Холлоуэю, автору книги «Сталин и бомба» (Stalin and the Bomb)[3], Ричарду Родесу, написавшему Dark Sun («Черное солнце») и (The Making of the Atomic Bomb («Как создавалась атомная бомба»), а также Марку Уолкеру за его работы German National Socialism and the Quest for Nuclear Power, 1939–1949 («Германский национал-социализм и гонка за ядерным оружием, 1939–1949») и Nazi Science: Myth, Truth and the German Atomic Bomb («Нацистская наука: миф, правда и германская атомная бомба»). Я рад, что могу опереться на их глубокие знания в данном вопросе.

Мне также хочется сказать отдельное спасибо Джереми Бернштайну, Джону Фрикеру, Мартину Шервину, Питеру Толлаку, Джону Терни и Марку Уолкеру, которые изучили мою первую черновую рукопись и снабдили ее множеством ценных комментариев. Так что я с радостью беру на себя ответственность за любые ошибки, которые могли остаться в тексте книги. Поблагодарить я обязан и Саймона Флинна, моего редактора из издательства Icon, который проявил ангельское терпение ко всем задержкам и все-таки согласился назвать последний раздел «Эпилог», хотя в сущности он едва ли является таковым.

Декабрь 1938 — сентябрь 1939

Это было что-то вроде семейной традиции: каждый год Отто Фриш отмечал Рождество в Берлине со своей тетей, Лизой Мейтнер. Но не в этом году, не в это Рождество.

Фриш уехал из Германии еще 5 лет назад, в октябре 1933 года. На тот момент молодой привлекательный физик, обладавший к тому же явным талантом, был сотрудником Гамбургского университета. Но он был еще и австрийским евреем и в силу происхождения стал одной из жертв закона «Об упорядочении национального состава управленческого аппарата», принятого правительством национал-социалистов в апреле 1933 года и ставшего первым из 400 подобных распоряжений. Опираясь на упомянутый закон, нацисты могли теперь абсолютно легально отстранить евреев от гражданской службы, включая университетские должности.

Подобно большинству ученых-теоретиков, до этого момента Фриш мало интересовался политикой. Его незначительный опыт в этой области ограничивался принадлежностью к студенческой организации в Вене, при том что даже там Отто был всего лишь членом комитета культуры и отдыха и занимался организацией танцевальных вечеров. В те времена ему порой приходилось принимать участие в обсуждении политических вопросов, но дискуссии подобного толка всегда казались Фришу нелепыми и жутко формализованными. Узнав в начале 1933 года о том, что новым рейхсканцлером назначен Гитлер, он лишь пожал плечами, считая, что тот вряд ли будет хуже своих предшественников.

Очень скоро он понял, что ошибся в оценке нового политика. Уже через несколько месяцев Фриш четко знал, что вот-вот лишится работы. Перед ним была незавидная судьба — пополнить быстро растущие ряды безработных физиков еврейского происхождения, число которых составило тогда примерно четверть от общего числа немецких физиков и среди которых были нобелевские лауреаты. Молодому специалисту оставалось только уповать на маленькое, но очень сплоченное сообщество людей из разных стран, членом которого он был и которое теперь прикладывало неимоверные усилия, чтобы раздобыть хоть какие-нибудь гранты или должности для жертв гитлеровского антисемитизма. Сначала Фриш перебрался из Гамбурга в Лондон, в колледж Беркбек, а затем, год спустя, в Копенгаген, куда его пригласил знаменитый датчанин, лауреат Нобелевской премии Нильс Бор.

Лиза Мейтнер в то время пользовалась покровительством Карла Боша, занимавшего пост директора гигантского химического синдиката IG Farben и являвшегося ведущим спонсором прославленного Института химии Общества кайзера Вильгельма, в котором она работала. Лиза смотрела на будущее с упрямым оптимизмом и продолжала работать в Берлине на протяжении еще пяти лет, прежде чем покорилась неизбежному. Тетя Фриша, этот «мрачный маленький властелин», была одним из первопроходцев в области изучения радиоактивных веществ и на протяжении почти всей своей научной деятельности неустанно боролась против предвзятого отношения к женщинам-ученым.