Куплю тебя. Дорого - Елена Рахманина

Если я здесь, значит, что-то его во мне зацепило. Но что?

— Чего ты хочешь? — раздаётся вопрос, и я впервые слышу его голос. Грубый и в то же время бархатный, густой, как бокал портвейна, который мне однажды доводилось попробовать. Согревающий и приводящий в чувство одновременно.

— Вас, — выдаю я, едва не падая. Не ведаю, что творю. Честное слово.

Его брови немного поднимаются вверх. Но по-прежнему не могу понять его эмоций.

— Мне нужны деньги, — поясняю я и слышу, как предаёт собственный голос, звуча неуверенно и жалко.

Его губы расползаются в ленивой ухмылке. Точно он уже знал ответ на свой вопрос и теперь лишь получил подтверждение.

— Неужели. И сколько?

Много. Очень много.

Произношу сумму. На слух она кажется ещё нелепей. Слишком много.

— Думаешь, что стоишь этого?

Нестерпимо хочется опустить глаза в пол. Укрыться от стыда, но выбора у меня нет.

Надо.

Должна.

Обязана.

Эти слова выбиты как татуировка в моём мозгу.

— Стою.

Хмыкает.

— Ну опускайся на колени и продемонстрируй.

Чуть ранее

Магазин «Близкий» располагался в двух шагах от моего дома. Точнее квартиры, где я жила с дедушкой, младшей сестрой и отчимом. Излюбленное заведение местных пьяниц, топивших тоску в дешёвом алкоголе. В эту компанию затесался и бывший муж моей матери.

Встала в очередь, ощущая, как карман оттягивают металлические монеты, — собрала из свиньи-копилки младшей сестры, засунув вместо них пару сотенных купюр. Когда подошёл мой черёд, высыпала это богатство на прилавок под недовольным взглядом продавщицы.

— Снова спаиваешь Витька́, — кидает в меня упрёк, подсчитывая деньги и даже не спрашивая, какой заказ я собираюсь сделать. Как всегда — самое дешёвое сорокаградусное пойло из представленных здесь.

— Мёртвых уже не убить, тёть Зось, — пожимаю я плечами. Ничего похожего на муки совести я не испытывала.

Схватила бутылку с прозрачной жидкостью, на которой гордо написано «Русская водка», и направилась домой после тяжёлого тренировочного дня. Ноги туда не несли. Присела рядом с подъездом на лавочку, вдыхая свежий вечерний воздух. Сегодня сестра ночует у подружки, а дедушка всё ещё лежит в больнице. Я останусь один на один с человеком, которого презираю и ненавижу.

А ведь я только пару дней как совершеннолетняя. Но о том, чтобы отмечать день рождения, даже речи не шло. Поели с сестрой мороженое и легли спать. У меня не имелось ни лишних денег на празднование, ни друзей, с которыми хотелось разделить это событие.

Внешне я тянула на свой возраст и даже чуточку младше. Если не заглядывать в мои глаза. Они выдавали меня с головой. Жизнь уже успела проехаться по мне катком, чтобы во взгляде сохранились чистота и невинность. Они остались только в моём теле, но не в душе.

Собравшись с духом, я поволокла ноги на четвёртый этаж. Дёрнула ручку двери — этот гад в очередной раз забыл её запереть. Наверняка, когда выходил на лестничную площадку покурить на пару с соседом, таким же алконавтом, как он сам. Красть, правда, у нас особо нечего.

В нос тут же ударил тошнотворный запах грязного, пропитанного алкоголем тела. Оказалось, его невозможно выветрить из комнат, пока это существо обитало в квартире. Никакие моющие средства, освежители воздуха, свечки и аромапалочки не справлялись с поставленной задачей.

— Ой, Фимочка пришла, — заплетающимся языком елейно поприветствовал отчим, рассматривая меня маслянистыми глазками с красными белками, на фоне которых выцветшая бледно-голубая радужка контрастно выделялась, — доченька моя любимая, где же ты так долго пропадала? Истосковался по тебе.

Меня едва не вывернуло наизнанку от его слов и интонации. Тощий, в старых потёртых трениках и заляпанной майке, этот человек почему-то всё равно считал, что имеет шансы затащить меня в постель. Но хуже всего то, что он на полном серьёзе полагал, что раз моя мать его бросила, то я должна выполнять супружеские обязанности за неё.

Хвала небесам, мне хотя бы в чём-то в этой жизни повезло. Виктор не мой биологический отец. Зато благодаря матери мы с ним проживали на одной территории.

Разувшись, я молча поставила чекушку на кухонный стол. Обычно, видя подобный презент от меня, он забирал бутылку и тихо отключался на диване. А я представляла, что его и вовсе не существует. В моей жизни.

Распахнула допотопный холодильник «Саратов». Дверца морозильника покрылась толстой коркой льда. Руки всё не доходят его разморозить.

На полках только заплесневелый дешёвый сыр и какие-то консервы. Отчим еду не покупал, подъедал то, чем питаемся я, дед и Нютка. Пока дедушки не было, я старалась как можно реже здесь появляться. Нюту тоже не оставляла наедине с отчимом. Мало ли что взбредёт ему в пустую голову.

— Ну что ты нос от меня воротишь? — не унимался отчим, проследовав за мной на кухню. — Сама выглядишь как шлюха, небось перед сопляками, что вечно пороги обивают, ноги свои тощие раздвигаешь.

Хотелось зажать уши руками, только бы не слышать эти полупьяные речи. Каждый раз повторялось одно и то же. Приставания. Домогательства. Попытки облапать. Подсматривание за мной в ванной…

Чем ближе он становился ко мне, тем меньше хотелось есть. От источаемого им запаха гнили в моём пустом желудке поднималась желчь. Я задержала дыхание, набрав в лёгкие воздух, и впилась пальцами в столешницу.

— Отойди от меня, — прошипела сквозь зубы, хотя давала себе зарок не вступать в диалог.

— Ты вообще тут никто, пока твой дед не откинул концы, — брызжет в мою сторону слюной, — эта квартира принадлежит мне и ему, забыла? Захочу, выгоню тебя отсюда! Всё равно Петрович скоро окочурится. И мне уже никто не помешает!

Угрозы, смешанные с матом и горячечным бредом, сыпались на меня одна хлеще другой. Я слушала их фоном, пытаясь абстрагироваться. Привыкла. Только он стоял слишком близко ко мне. Всё норовил дотронуться. То до плеча, то до бедра. Меня всю трясло от злости и безысходности.

Вытащила из выдвижного ящика нож и повернулась в его сторону.

— Отойди от меня, — произнося слова по слогам, направила на него оружие остриём вперёд. Пальцы сжимались на рукоятке с такой силой, что рука дрожала. Каждый раз он доводил меня до бешенства. Не удивлюсь, если когда-нибудь я не совладаю с собой и очнусь, обнаружив отчима в луже крови, а себя рядом — с окровавленным ножом.