В тени экватора - Евгений Никитин

– А где хочешь! Бери со своих запасов! Давай живее, а то в Луанду позвоню!

– Ну зачем сразу в Луанду! Сейчас все организуем! – перестал улыбаться анголец.

– Вот же козлы! – сплюнул майор. – Союзнички, блин!

– Странно, одно дело делаем! Боремся с мировым империализмом, а они у своих же товарищей воруют, – удивился Михаил.

– Да в том-то и дело! – продолжал злиться Кравченко. – Кому война, а кому и мать родна! Это, похоже, про них! Столько им оружия задарма передали, так они еще и его своровать норовят!

– Как задаром?

– А ты думал, они что, нам золотом платить станут?

– Ну, у них алмазы вроде есть.

– Есть, да не про нашу честь! Раньше бананами платили, а теперь и вовсе обнаглели! Ни хрена не дают! Просят, дайте! Дайте оружие! Тьфу! Они думали, мы считать не будем! Нашли дурней! Ладно, Миша, пошли работать! Смотри в оба, а то еще что-нибудь сопрут!

К утру вылететь не удалось. Хитрые ангольцы пытались вместо добротного оружия всучить всякий хлам. Пришлось еще раз пригрозить звонком в столицу, лично министру обороны, тогда со скрипом дело сдвинулось с мертвой точки.

Погрузку закончили к обеду, самолет забили под завязку. Ан-12 берет на борт шестьдесят тонн груза. Примерно столько и влезло ящиков с оружием и амуницией. Едва хватило места пассажирам. Кроме них, в самолете летели еще два негра и один белый. Между собой не разговаривали. Лишь во второй половине дня тяжелогруженый авиалайнер вырулил на взлетную полосу.

Самолет разогнался и, раздвигая набитым брюхом влажный воздух, тяжко урча, набрал полетную высоту и устремился на север. Михаил занял свободное пространство у дальнего от кабины пилотов иллюминатора. Вытянув ноги вдоль левой стенки, подсел поближе к хвосту и всю дорогу, не отрываясь, жадно смотрел в окно.

Саму ракету, как она шла по воздуху, Михаил не увидел. Она попала с противоположной стороны, прямехонько во второй двигатель по правому борту. Он ощутил резкий глухой удар справа, сопровождаемый сильным толчком, как будто кто-то сильный и огромный внезапно рванул за крыло летящий самолет и изменил его траекторию.

Здесь, в Африке, они не применяли повсеместно отстрел тепловых ракет, как в Афганистане. Поэтому пущенный с земли снаряд ПЗРК совершенно беспрепятственно поразил Ан-12. Ракета, взорвавшись в недрах мотора, почти целиком разрушила правое крыло. Обломки металла, прокрашенные черным тротиловым облаком, жалкой кучкой отделились от корпуса воздушного судна и алюминиевым градом оросили округу.

Летчики всеми силами пытались усмирить вышедший из повиновения самолет в рыхлом воздухе. Но лишенная одной опоры отяжелевшая машина окончательно вышла из-под контроля и, сорвавшись в штопор, стремительно понеслась навстречу к безмолвным, быстро приближающимся джунглям.

Отчаянные старания мужественных пилотов задержать падение и вывести машину из штопора не увенчались успехом. Лишь при самом сближении с землей самолет неожиданно дрогнул и, как живой, немного задрал нос кверху. Это несколько смягчило удар. «Аннушка» гладко скользнула серебристым брюхом по кроне деревьев и, с диким ревом ломая извитые стволы, зарылась в самую гущу экваториального леса, оставляя за собой широкий развороченный коридор, усеянный множеством разноцветных обломков.

Последнее, что успел заметить лейтенант Кремнев, – это то, как стоящие до этого спокойно ящики с оружием и мягкие тюки внезапно съехали и беспорядочно рассыпались по салону, придавливая немногочисленных пассажиров. Инстинктивно Михаил рванул назад в самый хвост. И как раз вовремя, так как в следующее мгновение этот самый хвост отделился от фюзеляжа и, пружиня об зеленую биомассу лесного массива, переворачиваясь вокруг своей оси, низвергся в противоположную сторону. Бешено вращаясь, словно в центрифуге для тренировки летчиков, Кремнев вместе с хвостом самолета, прорубив при этом знатную просеку в девственной чаще, вонзился в самую топь Ликвальских болот. Он окончательно лишился сознания, погружаясь в зловонную, холодную жижу вместе с остатками развороченного самолета.

Прийти в себя переводчика принудил клейкий тропический ливень, налетевший безудержным потоком с затканного свинцовым маревом, нависшего прямо над головой тропического неба. Теплая вода хлестала как из ведра, пробивая окружившую лейтенанта тину на несколько сантиметров вглубь, оставляя повсюду стремительно затягивающиеся оспенные воронки. Вся поверхность нижнего слоя леса хлюпала, чавкала и шелестела разнотональными звуками, словно кто-то невидимый неистово лупил одновременно по тысячам разнокалиберных барабанов.

Михаил с трудом разлепил отяжелевшие веки, с трудом раскрыл залепленные болотной тиной глаза. Попробовал их оттереть тылом правой кисти. После чего осмотрелся. Видимость вокруг практически нулевая. Собственный палец с расстояния тридцати сантиметров кажется бесформенным малопонятным пятном. Согнул ладонь лодочкой и, набрав дождевой воды, плеснул ее в физиономию. Кое-как смыв грязь с лица, стал постепенно ощупывать многострадальные члены. Ноги шевелятся, руки выполняют все команды, согнутое пополам тело не сразу, но постепенно разогнулось. Похоже, что кости целы, но весь организм саднит и ноет во всех анатомических областях. Пришла на ум слышанная когда-то присказка: «На нем живого места нет». Сейчас это про него.

Кремнев, стеная и охая, встал на карачки и, не обращая внимания на беснующийся дождь, чего уж беречься, когда и так насквозь сырой, принялся руками, вслепую, изучать, где он находится. Скоро стало ясно, что располагается он внутри хвостовой части самолета, воткнувшегося в зыбкую почву рулями вниз. Вышло, что покоится он как в гигантской изрядно помятой бочке без крышки. Но вода внизу особо не накапливалась, а сразу вытекала наружу через множество дыр, образовавшихся при падении.

Михаил пошарил рукой, где-то тут должны быть тюки с обмундированием. Ведь что-то же смягчило его многочисленные удары при падении. Кроме них, ничего мягкого при погрузке не закладывали. А они как раз находились в самом хвосте самолета. Вскоре его правая кисть уткнулась в валяющийся неподалеку тюк. К удивлению, нож в ножнах и пистолет в кобуре, пристегнутые к поясному ремню, уцелели в этой жуткой передряге и съехали набок.

Лейтенант вытащил нож и, превозмогая боль в ушибленных мышцах, с трудом вспорол брезент, покрывавший воинскую одежду. Накрывшись чехлом, как маленькой палаткой, он с бесчисленными передышками стащил с себя мокрую одежду. Выудил из кучи сухое белье и кое-как в него переоделся. Затем сгреб под себя оставшееся обмундирование и устроил из него некое подобие топчана. Накрыл себя и свое примитивное лежбище брезентом и, свернувшись калачиком на мягком ложе, постарался заснуть.

Сон никак не шел, ныли отбитые конечности, туловище и голова, тарабанила по грубой ткани неослабевающей струей ливневая вода, стало тяжело дышать. Влагонепроницаемый брезент не пропускал и без того плотный воздух. Кремнев ножом вырезал несколько крошечных дырочек сбоку импровизированного жилища, чуть-чуть повеяло неким подобием свежего воздуха.