Меч Юга - Дэвид Вебер

на его гнев, повозка не замедлила хода и не остановилась, потому что это был Белхэйдан, торговый центр севера. У тех, кто обслуживал прожорливый порт, было мало времени на праздные любезности с незнакомцами.

Грязная вода потекла по ногам пешехода, когда топот лошадей и стук колес стихли. Смешанные запахи соли, смолы и мусора перекрывали ароматы конопли и свежей древесины, и пробормотал гром. Ночной ветерок с запада приносил запахи готовящейся пищи, но их приятный аромат не мог заглушить резкий, влажный запах надвигающейся бури. В этих облаках был гром, и молния, и обещание холодного, проливного дождя.

Рыжеволосый мужчина покачал головой и поднялся. Он отжал свою поношенную одежду, но она никогда больше не приобретет портновского великолепия, и он сдался, пожав плечами, и вгляделся в ветер. Порывы ветра теребили его волосы, и он уткнулся в них, чувствуя приближение бури на своих скулах. Белхэйдан маячил перед ним, пронизанный нитями светящихся уличных фонарей, в темноте поблескивали окна. Большая часть города, спроектированного гномами, была погребена в скальной породе крутого горного склона и предгорий, увенчанных его стенами и укреплениями, но его широкие улицы были густо застроены наземными домами, магазинами и тавернами, предпочитаемыми другими расами людей. Теперь рыжеволосый мужчина задумчиво почесал подбородок, затем направился к уличным фонарям, ведущим к сердцу города.

Он был не один. Старик в переулке выпрямился, прислонившись к удобной стене, и настороженно покосился на низко нависшие облака. Затем он покорно поднял капюшон своего пончо в стиле сотойи и подождал, пока рыжеволосый мужчина наполовину исчезнет в темноте, прежде чем подтянуть пояс с мечом под этим пончо и тихо последовать за ним по мостовой.

* * *

Невнятное обещание грома было искуплено ливнем. Ветер мгновенно стих, оставив воздух неподвижным и безмолвным, колючим и гудящим. Следующее мгновение родилось в сверкании молнии и шипении дождя. Ветер вернулся, освеженный паузой, вздымая полы пончо старика и заставляя рыжеволосого мужчину сгорбиться под каплями дождя, которые оседали на нем.

Старик что-то злобно пробормотал в свою аккуратно подстриженную бороду, в то время как молодой человек продолжал в том же темпе. Терпимость к грозам была юношеским пороком, которым старые кости больше не хвастались. Дождь хлестал старика по плечам, как камешки, а ветер угрожал сорвать капюшон с его головы, но он хмыкнул с чем-то похожим на удовлетворение, когда посмотрел на встретившийся указатель поворота.

Идущий впереди рыжеволосый мужчина оглядывал затемненные магазины и склады, тащась под проливным дождем, прикрывая глаза от дождя ладонью, сложенной чашечкой, в поисках убежища. Никто не ходил по улицам в такую погоду - действительно, приближающаяся гроза помогла объяснить угрюмую поспешность извозчика, - но он постоянно озирался через плечо, как будто каким-то образом осознавал, что он не один на пустынной улице. И все же, как бы быстро он ни оглядывался, старик всегда ухитрялся поместить между ними угол, ставню или выступающий каменный выступ прямо перед тем, как мужчина поворачивался.

Его нынешнему району, казалось, на редкость не хватало убежища, которое он искал, а вода, хлещущая с крыш и водосточных труб, заполняла уличные сточные канавы. Они были хорошо спроектированы, эти желоба, но последний месяц был дождливым. Они уже были наполовину заполнены более старыми стоками, и внезапный мощный потоп затопил их, заставив лишнюю воду закружиться по улице с твердым покрытием. Вода омывала лодыжки рыжеволосого мужчины, и он поморщился, когда ледяные всадники обнаружили протечки в изношенной обуви. Его ноги хлюпали при каждом шаге, добавляя новый слой убожества к ночным страданиям.

Он завернул за угол и внезапно остановился, когда окна с ромбовидными стеклами пролили свет в ночь, превратив капли дождя в сверкающие топазы за мгновение до того, как они обрушились на затопленную улицу в виде ямочек от брызг. Затем между двумя из этих окон открылась дверь, проливая свет и смех, и пара матросов, пошатываясь, вышли из нее, обнявшись, громко заявляя о своем презрении к такому ничтожному зефиру.

Они побрели по улице, пьяно выкрикивая под раскаты грома совершенно предосудительную песенку, и улыбка рыжеволосого мужчины запечатлелась в приветственном свете, прежде чем дверь хлопнула еще раз. Таверны предлагали тепло даже тем, у кого были пустые кошельки, подумал он, при условии, что они не привлекали слишком много внимания к своей бедности.

Он перешел улицу, и с губ старика сорвался вздох облегчения, но он не последовал за ним в этот оазис света и тепла. Вместо этого он наблюдал, как рыжеволосый мужчина вошел в таверну без него, потому что знал, что ночью бродит нечто большее, чем буря. Он долго копался в своих мыслях и не нашел ни намека на то, что должно было произойти, что было даже более тревожным, чем необычным, но задумчиво поднял один глаз вверх и еще раз прощупал шторм в поисках подсказок.

Наконец он покачал головой, пробормотал что-то себе под нос и один раз резко хлопнул в ладоши. Звук его хлопка растворился в раскате грома - раскате, не сопровождаемом никакой вспышкой молнии, - и вокруг него возникла голубая полусфера. Она была слабой, ее свечение скорее ощущалось, чем виделось даже в темноте, но дождь с шипением превращался в пар на ее поверхности, и он настороженно огляделся, прищурив глаза от слабой голубой дымки. Окаймленный серебристо-голубым сиянием длинный меч материализовался в его узловатой, покрытой шрамами руке, легко взмахивающей клинком.

Что-то, да... но что? Его враги не захотели бы привлекать внимание к их искусству: не в Белхэйдане. Волшебников могли терпеть - с трудом - в некоторых королевствах; однако, за одним заметным исключением, в Белхэйдане они получали короткую взбучку и длинную веревку. Итак, какую форму примет атака?

Его глаза метнулись к облакам, и он ухмыльнулся. Конечно. Он поднял кончик меча, чтобы коснуться нижней стороны полусферы, затем закрыл глаза и пробормотал еще несколько слов себе под нос. Сила хлынула, наполняя синий щит вибрирующей настойчивостью, и старик улыбнулся знакомому покалыванию и приоткрыл левый глаз, чтобы осмотреть облака.

Ничего.

Что ж, на такие вещи требовалось время. Он закрыл оба глаза и, ссутулившись, принялся ждать. Он был достаточно уверен в том, что должно было произойти, и у него не было никакого желания нести это в таверну. Действительно, у него были все основания держать любую опасность подальше от этой гостиницы. И, по крайней мере, его щит защищал от дождя.

Его ожидание оказалось короче, чем он ожидал. Снова прогремел гром, и раздвоенное копье молнии, бело-голубое и пронзительное, вырвалось из облаков. Она врезалась в его щит, разрывая