Игра без ставок - Николай Андреев

— Год, целый год моей жизни ушёл на великое дело. Дело моей священной мести! Оставалось лишь дождаться, когда сверкающий золотом крыш благословенный Исфар пролетит над оазисом. И вот я дождался!

Шаартан остановился, задыхаясь от смеха, а потом присел на мраморный постамент, на котором некогда стояла статуя исфарского бога.

— Как исказились лица Наставников, когда я пришёл потребовать их смерти. А через минуту они рассмеялись мне в лицо, снова натравив на меня своих прихвостней. Битва закончилась так же быстро, как и началась: тогда я не явил свою истинную мощь. Мне хотелось дождаться, когда же меня поведут на Площадь Правосудия. Как распинался судья из Совета, оглашая черни мой приговор. Все эти жалкие людишки кричали, требуя моей казни, не зная, что настаёт их последний час.

Шаартан снова начал любоваться на чёрный алмаз, к которому не прилипало ни одной крупинки белого песка: ветер будто бы сторонился этой вещицы. Стихия боялась? Было чего бояться, святая правда…

— И как потом исказились лица Мудрых, когда я, — Шаартан оскалился, — когда уже Я огласил СВОИ приговор Исфару. Приговор, вынесенный самой магией! Чернь визжала, а Мудрые падали один за другим, не в силах даже постичь пределы моей мощи. И гибли, гибли сотнями и тысячами! Как великолепна была минута моего триумфа! Исфар навсегда запомнил его!

Шаартан продолжил свой путь, не обращая внимания на тучи песка. Ветер начал смолкать, и золотистое облако осело.

Человек взобрался на бархан и только тогда оглянулся назад. На творение рук своих. Над пустыней склонилась одинокая башня, которая некогда венчала Дворец Совета. Вокруг неё можно было увидеть очертания разрушенных дворцов Мудрых, хозяева которых навек упокоились в своих домах, ставших гигантскими усыпальницами. А на тысячи шагов во все стороны растянулись поля, засеянные осколками домов и телами простых горожан, и из накрывшего их песка мелькали кости черни, на которые поминутно падали тени стервятников. Три тысячи лет бедуины заворожено глядели на плывший среди облаков город, в котором правили маги и волшебники. Он был в своём роде символом — символом вечности и необоримости магии. А теперь этот символ поплатился из-за глупости потомков тех, кто его создал. «Вечный» Исфар, некогда называвшийся Городом Тысячи Дворцов, навечно упокоился в песках пустыни. Да, это был каламбур самой справедливости!

— Навечно, — Шаартан осел на песок, схватившись руками за голову. — Я сдержал клятву, сдержал… Но почему мне больно от того, что я знаю, что последний оплот магии больше не будет парить в облаках. Неужели я буду последним? Последним из тех, кто будет помнить, что волшебство и магия всё-таки существуют?

Ветер снова завыл, но теперь ещё с большей силой, повинуясь немому приказу Шаартана. Человек в чёрном плаще крепко перехватил древко своего посоха, широко раскинув руки.

— Так пусть же ни один смертный не увидит и последнего хранителя магии. Аз-зарай малак аз-зарай, на-хрето аз-зарай мардо. Сильнее магии — только магия. Но и магия смертна. Ибо смертен и её последний хранитель, — добавил с грустью Шаартан.

Ветер играл с песком, создавая причудливые узоры на бархане. Миллионы золотистых песчинок весело перепрыгивали с края минуту назад появившегося холма на другой, а через мгновение уже устремлялись в неспешный путь, повинуясь воздушной стихии. Только эти песчинки да ветер, направлявший их, были последними свидетелями уходившей из мира магии. И за секунду до того, как Шаартана засыпало песком, по его лицу потекла слеза…

Fortis cadera adiuvat

Удача сопутствует храбрым

В комнате царил неверный свет двух десятков свечей, многие из которых прогорели уже наполовину. Но всё ещё весело горевшие фитили давали возможность разглядеть пятерых человек, метавших кости на игральном столе. Сейчас был ход невысокого щуплого человека. Его иссиня-чёрные волосы были коротко подстрижены, но на лицо свисали две специально оставленных длинных пряди, слегка прикрывавших голубые глаза. Этот человек со всей силы сжал кулак с игральными костями, бросая взгляды на противников. Ответом ему были то ярость, то интерес, а то и интерес в глубине глаз.

Лишь один оппонент, сидевший напротив черноволосого, сохранял безучастный вид.

— Джехам, ты будешь делать ставку? — человек с двумя длинными прядями, перестав всматриваться в лица остальных, уже приготовился к броску. — Ты уже проиграл все свои деньги.

— Да уж, неплохо было бы посмотреть на твою ставку, — поддакнули двое игроков.

— Вам нужна моя ставка? — Джехам словно только пришёл в себя: заёрзал на стуле, щурясь на готовившегося к броску человека. — Стефан, ты примешь эту шкатулку?

Джехам поставил на ломберный стол небольшую шкатулку, инкрустированную мутными опалами и украшенную позолотой, уже практически стёршейся.

— Надеюсь, Джехам, ты сможешь убедить меня в её ценности? — Стефан сохранял спокойный вид, в глубине души уже подсчитывая денежки от продажи этой безделушки.

По всему выходило, что какой-нибудь сентиментальный богач или коллекционер заплатит вполне сносную сумму за неприглядную шкатулку. Любят всякие «ходячие мешки с денежками» такие вот неказистые вещицы. Но к чему показывать свой интерес? Это только повысит «цену ставки», которую запросит проигравшийся парень.

— Это старинная реликвия моей семьи, она мне досталась от деда, — Джехам снова заёрзал на стуле. Определённо, ему не следовало садиться за игру: слишком уж нервный и неудачливый. Такие быстро остаются в одних штанах, промотав все деньги и сколь-нибудь ценные вещи за партию-другую в карты или игральные кости.

— Да уж, эта штуковина явно очень стара, — Стефан ухмыльнулся. — Ладно, я знаю тебя очень давно и поэтому приму твою ставку. Готовы? — человек занёс над головой сжатые кулаки, в которых ожидали дела неказистые кубики с вырезанными цифрами.

— Посмотрим, улыбнётся ли тебе удача и сегодня, — был ему ответ.

— Посмотрим, — подмигнул Стефан и, что-то прошептав, бросил кости на стол.

Белые кубики покатились по сукну, грозясь вот-вот остановиться. Несколько мгновений они кружились в центре ломберного стола, а потом разом остановились: две шестёрки издевательски скалились на Джехама и остальных игроков. Не зря эту комбинацию цифр прозвали «хэлльской двойней».

— Всё, больше я не сажусь с тобой за игру, — полушутя сказал самый высокий из сидевших за столом, Ричард, обещая это уже в двадцатый раз за неделю. А может, и в тринадцатый…

— Ну что ж, всё как обычно! — ухмыльнулся Стефан, сгребая в кучу серебряные и медные монеты и шкатулку. — Сегодня с меня уже хватит испытывать удачу.

Победитель поднялся из-за стола, что позволило во всех деталях его рассмотреть. Хоть ростом он и не выделялся среди других, но зато на нём был самый изысканный камзол: посеребренные пуговицы, белые манжеты и вышитый золотыми нитками на груди буревестник выдавали в нём довольно зажиточного человека. А ещё на поясе висела рапира, что было совсем нехарактерно для здешних мест — в Порт-Фросте подчас и с двуручником было опасно выходить на улицу, не то что уж с «зубочисткой». Но Стефан верил в удачу, нет, даже — в Удачу. Да, именно так: Удачу, ибо для Стефана она была богиней, женой, короной, королевством и его же палачом. Особенно когда кости ложились не в его пользу. Не всегда так было, раньше совсем другое для этого человека было ценнейшей вещью на свете… Но люди меняются, в прошлое уходят былые ценности, рука об руку с забытыми идеалами.