Бесконечность не предел - Василий Головачев

— В туалет. — Обернулся к Прохору: — Теперь займёмся вами.

Прохор закрыл ноут, начал было жаловаться на тошноту, однако врач оказался опытным специалистом и занялся своим делом, не обращая внимания на жалобы пациента.

Прохор понял, что его сейчас разоблачат, усилием воли поднял давление с нормальных 120/80 до 200/40.

Врач посчитал пульс, померил давление, озабоченно сдвинул брови.

— Батенька мой, вам надо немедленно на обследование. Это не отравление.

— А что? — робко спросил Прохор.

— Сердце шалит. Инфаркты были?

— Не было.

— В первый раз такое давление?

— Ну, иногда случалось, адельфан пил…

— Спортом занимаетесь?

— В футбол поигрываю.

— Странно, выглядите вполне здоровым, а сердце ни к чёрту. Я сделаю вам укол бикардина и папаверина с платифиллином. Давление мы снимем, но вам всё равно придётся идти к врачу.

— Понял, пойду, конечно.

Из туалета донеслись характерные звуки, затем ругань: Почиковского вырвало.

Врач налил ещё один стакан раствора марганцовки, отнёс в туалет, вернулся, сделал укол Прохору в предплечье.

— Вот мой телефон, звоните, если что.

По руке разлилось тепло.

Пытаясь мысленно-волевым усилием нейтрализовать действие введённого препарата, Прохор направился к выходу из амбулаторного кабинета, но вернулся.

— Справку дадите?

— Какую справку? — не понял врач.

— Начальство у меня строгое, нужно будет объясняться.

— А-а… напишу диагноз, если хотите.

Врач достал бланк, сделал запись, подал Прохору.

— Этого хватит?

— Спасибо, я надеюсь.

Из туалетной комнаты вывалился бледный Почиковский, вытирая рот салфеткой.

— Какая гадость эта ваша заливная рыба! Как дела, коллега?

— Сердце, — уныло развёл руками Прохор. — Придётся полежать.

Взгляд специалиста из Центра ему не понравился.

Буквально минуту назад этот человек казался совершенно больным, неспособным работать и думать о чём-либо кроме боли в животе, но вышел слишком энергично, глаза его заблестели, и означало это одно: в него вселили Охотника!

Прохора обложили! А помочь ему мог только он сам, потому что друг Дан Саблин, спец по выживанию и тренер Прохора, находился в данный момент в Суздале.

«Бежать! — мелькнула торопливая мысль. — Как можно дальше отсюда! Пока есть возможность списать всё на сердечный приступ».

В номере он побросал в сумку бритву, принадлежности для чистки зубов, уложил рубашки и треники, хотел закрыть сумку и вовремя остановился, обострившимся слухом уловив приближающиеся к номеру шаги. Раскрыл сумку, прислушиваясь.

В дверь постучали.

Он вывалил из сумки вещи, взялся за живот, открыл дверь.

На него смотрел Почиковский, кривя губы.

— Как вы?

— Плохо, — прохрипел Прохор, — разложу вещи и лягу. Скорее всего, придётся ложиться в больницу.

Почиковский бросил взгляд на кровать в номере, по которой были разбросаны вещи Смирнова, кивнул.

— Буду у себя, стучите в стену, если станет хуже.

Дверь закрылась.

Прохор прислушался к звукам в коридоре, быстро собрал сумку, бесшумно открыл дверь и, не закрывая, чтобы не щёлкнул замок, проследовал по ковровой дорожке к лестничному пролёту. Почиковский убедился, что он серьёзно болен, и какое-то время будет уверен, что сосед находится в гостинице. Этим надо было воспользоваться.

— Мне бы на вокзал, — робко сказал Прохор администратору, протягивая ключ от номера.

Вот тут он и узнал, что выехать с территории Мирного, центра Плесецкого космодрома, очень непросто, несмотря на то что город перестал подчиняться военным. Лишь после того как он показал выписку врача и сослался на больное сердце, ему удалось уговорить гостиничное начальство дать машину, чтобы доехать до железнодорожного вокзала.

Оттуда он позвонил Чудинову:

— Марк Сергеевич, у меня сердце прихватило, врач сделал укол и велел немедленно ложиться в больницу на обследование.

— Этого нам не хватало, — расстроился заведующий лабораторией метаматериалов. — Завтра пуск.

— Врач требует…

— Да понял я, чего могу сказать.

— Справитесь без меня, я всего лишь математик.

— Ты без пяти минут мой зам. Ну, лежи, через пару часов вернусь и навещу.

Прохор хотел сказать, что возвращается в Суздаль, но прикусил язык.

Бригадир Шепотинник наверняка спросит у профессора, где его сотрудник, и когда тот ответит, что Смирнов лежит с сердечным приступом, тревогу поднимать не станет. У беглеца был небольшой люфт во времени, чтобы оторваться от преследователей, и надо было этот люфт использовать с умом.

Но в поезде Прохор не поехал, заметив в зале двух молодых полицейских, присматривавшихся к пассажирам.

Было ясно, что Охотники постепенно затягивают петлю на его шее, и единственным способом избавиться от них было немедленное бегство из города. Оставалась надежда, что носители программ Охотников не имеют свободы передвижения как обычные люди, которые жили по своим законам и решали свои задачи, поэтому Охотники вынуждены будут искать новых носителей из числа людей, знающих Прохора Смирнова.

На автостанции ему повезло: один из водителей маршрутного такси, собиравшийся сдавать смену, согласился подвезти мужчину в летнем джинсовом костюме до ближайшего посёлка на трассе Мирный — Архангельск, и через час Прохор вышел из маршрутки на остановке с указателем «Дворики».

Маршрутка уехала.

Прохор позвонил Саблину, объяснил ситуацию.

— Я тебя заберу к вечеру, — пообещал Данимир. — Сможешь там где-нибудь перекантоваться?

Прохор оглядел домики посёлка Дворики, но выбирать было не из чего, и он ответил как можно уверенней:

— Попробую.

— Созвонимся. — Голос Саблина пропал.

Как он собирался добираться до Плесецка из Суздаля, было непонятно, однако если друг обещал, то всегда выполнял обещанное.

Прохор вздохнул и двинулся искать приют до вечера.

Вопреки сомнениям его впустили в первый же дом, стоящий на краю посёлка, на опушке леса, в дверь которого он постучал.

Владельцами оказались милые старики, возившиеся на приусадебном участке, на котором умещались огород и небольшой сад.

Спрашивать у гостя, кто он такой и почему решил навестить Дворики, они не стали.