Шпионский роман - Борис Акунин

Адмирал и генерал молча шли через анфиладу помпезных залов,облицованных порфиром – мимо белокурых охранников лейбштандарта, подрастопыренными крыльями имперских орлов, венчавших гигантские бронзовые двери.

У Западного подъезда Рейхсканцелярии, на Воссштрассе, ждалчерный «опель» – не очень новый и в отличие от соседних лимузинов, ненадраенный до ослепительного сияния. Адмирал не любил внешних эффектов.

Заходящее солнце окрашивало гранитные ступени ровнымкармином. Руководители Абвера спустились по ним в строго иерархическом порядке:впереди начальник, за ним в почтительном полушаге заместитель, тоже седой,сухопарый, сдержанный в движениях – этакая тень своего начальника, разве чтозаметно выше ростом, но тени в этот предвечерний час и полагалось быть длиннееоригинала. Однако опустившись на сиденье, отгороженное от шоферазвуконепроницаемой стеклянной перегородкой, генерал перестал изображатьсубординацию.

– Как тебе это нравится, Вилли? – зло сказал он изабарабанил пальцами по колену.

– М-да, – неопределенно ответил адмирал. Помолчали, глядяодин влево – на окна мертвого британского посольства, второй – направо, гдесразу за мрачным зданием прусского министерства культуры располагалосьпосольство СССР.

Лимузин повернул на Унтер-ден-Линден, где вместо знаменитых,недавно вырубленных лип торчала шеренга мраморных колонн с орлами и знаменами.

– А что скажешь ты, Зепп? Машина чистая, утром проверяли,так что можешь не осторожничать.

Долго упрашивать генерала не пришлось. Он процедил:

– Свинья. Пошлая самовлюбленная свинья. Слава Богу, мнеприходится любоваться на него реже, чем тебе.

– Свинья-то он, конечно, свинья, – согласился адмирал, – ногениальная. И, главное, чертовски везучая. В прошлую войну мы возились сСербией четыре года, а он справился за одну неделю. Давай смотреть на вещитрезво. После революции Германия превратилась в навозную кучу, и без такого вотборова нам из дерьма было не вылезти.

Заместитель с этим, кажется, был согласен. Во всяком случае,тон из злобного стал брюзгливым:

– Лучше бы мы увязли в Югославии месяца на два. Тогда вопросснялся бы сам собой, а так получается ни то, ни сё. От новой победы свиньятолько пуще распалилась, еще больше уверовала в свою звезду.

– А может быть, у него и в самом деле счастливая звезда? –философски заметил адмирал.

– Может быть. Но я не звездочет. Я специалист поинформационным и дезинформационным стратегиям. А также хирург узкоспециальногопрофиля.

Начальник улыбнулся, оценив метафору.

– Ну так займемся своим делом, Зепп, а движение звезддоверим Господу Богу.

«Опель» уже выехал на набережную Тирпица, где в зданииВерховного командования находился кабинет начальника разведки. Четверть часаспустя старые товарищи сидели в уютных креслах друг напротив друга и пилигустой восточный кофе, сваренный алжирским слугой адмирала. На коленях у шефаАбвера блаженствовала любимая такса Сабина, в плотных трикотажных трусикахмалинового цвета. У нее начиналась течка, и хозяин забрал Сабину из дому, чтобыне волновать кобелька Сеппля.

Кабинет адмирала был полной противоположностью мраморногозала, в котором разведчиков принимал рейхсканцлер. Довольно тесная, скромнообставленная комната создавала ощущение покоя и домашности. Висевшие на стенахфотографии (прежние руководители разведки, а также личный друг хозяина генералФранко) были похожи на портреты родственников. Даже географические карты настенах не столько наводили на мысли о геополитике, сколько будили воображение,заставляя думать об экзотических морях и дальних странствиях – этому способствовалаи морская форма обитателя кабинета, и модель крейсера, стоявшая на письменномстоле.

Был на столе еще один необычный предмет, хорошо знакомыйвсему центральному аппарату – три бронзовые обезьянки: одна закрывала лапкамирот, другая уши, третья глаза. Адмирал потянулся, рассеянно погладил всю троицупо головкам – была у него такая привычка в минуту особенной сосредоточенности.

– В Абвере считают, что это символ разведки: умей смотреть,умей слушать и знай, о чем надо помалкивать, – сказал генерал. – Но, по-моему,хороший разведчик должен держать глаза и уши всегда открытыми, а ротиспользовать, чтобы морочить противнику голову.

– Разумеется. – Адмирал почесывал Сабине длинное бархатноеухо – такса жмурилась, как кошка. – Мой обезьянник – не символ разведки. Этонапоминание самому себе о заповеди буддизма, без которой нельзя достичьПросветления: не созерцай Зло, не внимай Злу, не изрекай Зла.

Заместитель хмыкнул:

– Извини, Вилли, но на праведника ты непохож. Не тот у нас стобой род занятий.

Улыбнулся и начальник:

– Я не настолько самонадеян, чтобы считать себя воиномДобра. Я давно живу на свете, но не разу не видел, чтобы Добро вступило вединоборство со Злом. Всякий раз одно Зло воюет с другим Злом. Поэтому,дружище, у меня никогда не было особенного выбора. Но я горжусь тем, что всегдабыл на стороне Меньшего из Зол. Во всяком случае, искренне в это верил,продолжаю верить и теперь…

Хозяин говорил не спеша, размеренно, генерал лениво емукивал, но думали оба совсем о другом, что и стало окончательно ясно, когдаадмирал безо всякого перехода, не меняя интонации, вдруг сказал:

– Каково, а? «Я откажусь от Барбароссы». Ни черта он неоткажется, просто через 24 часа назначит вместо нас с тобой другихисполнителей. А может быть, пускай назначит?

Генерал слушал внимательно, но пока помалкивал.

– Нет, не годится, – сам себе ответил адмирал. – И дело не втом, что такой оборот событий чреват для нас с тобой серьезными личныминеприятностями. Беда в другом: никто кроме нас этот ребус не решит.Напридумывают какой-нибудь ерунды, и свинья ее заглотит, потому что отступатьне может и не хочет. Тогда вместо короткой войны мы получим длинную, во стократхудшую. Как сказал мудрец: «Неприятность лучше несчастья, а несчастье лучшекатастрофы». Опять я оказываюсь на стороне Меньшего Зла, в противовес ЗлуБольшому.

Заместитель крякнул.

– Вилли, ты слишком любишь философствовать. Порасформулировать условия задачи.