Мой встречный ветер - Анастасия Зарецкая

Каждый раз уговариваю себя не жалеть о свершившемся, теории придумываю. Но все равно жалею.

Впрочем, мне сейчас правда не до каких-либо концепций. Завтра еще английский сдать нужно. А в голове уже слова слились — одно к одному, и отнюдь не в поэтичную строчку. Английский мне дается нелегко. Как и многие другие предметы, которые мне приходилось постигать в течение жизни (особенно институтской). Но английский — отдельная история в моей коллекционной шкатулке.

Стоит мне оставить его на какой-нибудь несчастный месяц, как приходится начинать изучение едва ли не с алфавита. Никакие зубрежки, тренировки и ассоциации мне не помогают. Иногда мне начинает казаться, что с гораздо большей легкостью я могла бы освоить, скажем, язык программирования, чем английский, который мне, как гуманитарию, должно быть легким и понятным (согласно стереотипам).

Итак, английский. Итак, концепции.

Я ещё пару раз перечитала ответ на письмо. Затем захлопнула ноутбук и схватила телефон — современный человек очень зависим от гаджетов, на самом деле. Преподавательница по английскому языку, милая женщина с пучком кудрявых волос, похожая на пастушку из сказок, еще в первую неделю семестра отправила нам аудиотексты и посоветовала изучить их до начала экзамена. Что ж, кажется, самое время начинать.

Ткнула куда-то наугад. Все тексты рассказывали примерно об одном (журналистике, не зря же я поступала именно на нее), но абсолютно разными словами, в этом я еще в начале семестра убедилась, когда в порыве вдохновения решила заняться английским: тогда я выдержала целый час, прежде чем нажала на паузу и забыла про английский до сегодняшнего дня…

Звучит текст красиво, следует признать. У диктора приятный голос, бархатистый, как мох на грубой коре дерева. Но понять получается мало что. Наверное, раз уж я хотя бы саму себя стараюсь не обманывать, пора признаться вот в какой вещи: из всех разделов английского языка именно аудирование мне сложнее всего дается. Дайте этот же текст в печатном варианте (а лучше в электронном, чтобы леса не срубали зазря), и я пойму в десять раз больше. Проще даже грамматику принять и осознать, чем соотнести написанное слово с тем, как оно звучит. А ведь каждый произносит слово по-своему. Оно, одно-единственное, в тысячах вариантов существует, и как мне распознать его под масками радости, тревоги, отчаяния?..

Братец советует мне больше практиковаться. Он сериалов на английском за последний год посмотрел больше, чем я на русском в течение всей своей жизни. И при этом он еще умудряется вполне себе неплохо учиться, помогать друзьям, издеваться надо мной, тогда как я постоянно отстаю по учёбе — и при этом все равно не имею времени на жизнь.

Ладно, следует признать, я попросту завидую людям, которые так много успевают. Я всегда чем-то занята, и при этом, по ощущениям, ничего не делаю. Наверное, нужно попробовать жить по расписанию. Говорят, немного помогает в жизни…

Стоп. Так не пойдет. Текст подходит к концу, а я отвалилась еще на второй минуте. Невозможно его слушать, ничего не делая, — сразу уплываешь на газетно-тоненькой, но вполне себе устойчивой лодочке по реке воображения, пытаясь догнать волшебство (которое на самом деле является лишь бессмысленными бликами на воде). Нужно занять чем-то руки.

Когда мне нечем занять руки, я иду готовить.

На самом деле, я так довольно много рецептов освоила. Причем большинство — за единственный пока что учебный год в институте. Сейчас новый рецепт осваивать не хочется. Как-никак, завтра экзамен. Несолидно. Но можно приготовить простецкое что-нибудь, из знакомого…

Оладьи, например. Их я еще пять лет назад научилась делать. Раньше так было, да и по сей день родители занимаются работой, у них нет времени, чтобы часто баловать нас разными вкусностями. А братец уже слишком взрослый, чтобы обслуживать себя самостоятельно. Нашлась сестрица. Наверное, удобно, когда у тебя есть сестра, пусть даже и младшая.

Захватив телефон, я дошла до кухни на цыпочках, будто боялась кого-то разбудить. И включила текст по новой.

«Надо признать, что…». Пока понятно. Все, кроме слов, которые последовали после «что».

Ингредиенты стояли там, где я в прошлый раз их оставила — искать не пришлось. В этом доме я готовлю немного чаще всех остальных.

А за окном лютует нешуточный ветер, больше подходящий началу непослушного мая, чем концу июня. Под окном растет сирень, и ветки ее, с которых уже осыпались нежные сиреневые цветки, под ветром гнутся, но никак не желают сломаться.

Интересно, а каково это…

Опять отвлекаюсь.

Хотя строчки получились бы неплохие.

«По мнению некоторых экспертов…»

Вводные конструкции я, может, и узнаю. Потому что самой приходится их произносить, — когда пропускаешь слово через себя, оно сразу же становится роднее, обретает форму, цвет, запах. С остальным сложнее.

Яйца. Мука. Кефир. Сода-сахар.

Масло затрещало на сковородке, заглушая диктора, не дало ему спокойно дочитать текст. Зато надо мной тем самым прекратило издевательство.

На треск в кухне появился, точно призрак, братец. Сразу через мгновение после того, как аудиотекст завершился. Это хорошо. Иначе начал бы смеяться.

Сегодня брат дома. Как был вчера, а еще будет завтра, послезавтра и особенно в те дни, когда дома ему лучше не быть. Зато в моменты, когда он очень сильно нужен, например, чтобы разбудить меня, братец обязательно куда-нибудь уходит.

Начал он, конечно, с больного.

— Готовишься к завтрашнему инглишу, Ника? Или готовишь? А что готовишь?

В отношении всех неприятностей моей жизни он до ужаса злопамятный. Свои же забывает мгновенно, в худшем случае — на следующее утро.

Подошел едва ли не вплотную — а братец меня, как-то так по-дурацки получилось, выше на тридцать два сантиметра. Посмотрел сначала на сковородку, потом в кастрюльку с тестом. И угадал безошибочно:

— Ага, оладушки. Как раз задумывался о полднике…

— Какой тебе полдник? Ты проснулся два часа назад.

Илья посмотрел на меня так, будто нас разделяли не только тридцать два сантиметра роста и шестнадцать месяцев жизни, но еще и огромная пропасть величиной в мою великую глупость и его несомненную мудрость.

— Скажи, когда ставить чайник.

И развалился на кухонном стуле, опираясь локтями на его спинку.

Вот такой у меня братец.

Абсолютный дурачок, который в феврале разменял третий десяток. Непризнанный гений. Совсем никем не признанный. Будущий великий математик. Спасибо, что не физик, иначе обязательно взорвал бы полгорода в ходе какого-нибудь эксперимента. С ним порой случаются вспышки излишнего энтузиазма.

Но мысли в его голове иногда проскальзывают дельные — что таить?..

Иногда, но точно не в этот день, ставший