Поймать звезду - Кирилл Кащеев

– Спасибо, – торопливо отводя глаза от «старушек», пробормотала Настя. Она и впрямь почувствовала благодарность. Она сделает все, что нужно, и даже больше… Сделает что угодно! Но никогда не станет… как эти! И она снова с испуганной брезгливостью покосилась на бабулек.

– Ритка! Тьфу, Настя! – Как всегда, встрепанная и хлопотливая, мимо пронеслась кудрявая Милочка – театральный помреж. – Давай в кулису! Начинаем!

– К концу первого акта я под тебя второе платье переделаю. – Костюмерша ободряюще улыбнулась девчонке. – Хорошего на премьере желать нельзя – так что ногу тебе сломать… и, пожалуй, башку проломить!

В зале погас свет – и тихо запели скрипки. Суровые мужчины и женщины в первом ряду – худсовет театра – перестали шушукаться и выжидательно уставились на сцену.

– Могилева, па-ашла! – тихо скомандовала Милочка, в своей режиссерской будке щелкая тумблерами экранов, на которые натыканные вокруг видеокамеры передают все, что делается на сцене и за кулисами.

Настя вскинула руки – и скользнула на сцену, изо всех сил стараясь выкинуть из головы белую от бессильной ненависти Риткину физиономию.

…Тяжело дыша, Настя снова стояла в кулисе, пытаясь унять безумно колотящееся сердце. Позади осталось все: и любовь, и ревность, и предательство, короче, весь первый акт, и оскорбленная Жизель только что сошла с ума и пала мертвой.

– Хорошо! – с удивлением, словно и не ожидала от Насти такого, сказала поджидающая ее в кулисе Зоя Павловна. – Даже совсем хорошо! И Кумарчик тебя хвалит!

А вот это и впрямь удивительно!

– Ну, во всяком случае, не много гадостей говорит, – честно уточнила хореограф. – Надо подумать… – И она пошла прочь, бормоча что-то себе под нос. – Что встала! На второй акт одевайся! – обернувшись через плечо, гаркнула Зоя Павловна.

Из скрытого позади кулис «кармана» сцены выскочила костюмерша.

– Над чем она думать собралась? – шепотом спросила Настя, расправляя белые полупрозрачные складки костюма призрака.

Костюмерша помолчала – и наконец неохотно пробормотала:

– Помнишь, Леночке Матвейчук, приме нашей, позавчера на спектакле плохо стало? Так вот, никакое это не отравление. Что, непонятно? – цыкнула она, увидев Настин недоуменный взгляд. – Малыша она ждет! Сама понимаешь, что из этого следует… – И, подхватив коробку с шитьем, она торопливо направилась прочь, оставив в кулисе застывшую в ошеломлении девочку.

За спиной раздалось шипение – точно там бесновался лопнувший садовый шланг. Настя резко обернулась. В скользящем вдоль пола слабом луче «подсвечивающей пушки» стояла Ритка в костюме повелительницы вилис. Вся в белом, с безумным, яростным лицом – и впрямь похожа на призрака. Настя поняла, что соперница все слышала. И они обе знают, что именно следует из нежданной жизненной радости примы. Ритка снова зашипела, обнажив мелкие острые зубки, протянула руку – и медленно пошла к Насте, ступая по смутному световому лучу. Настя невольно попятилась назад…

– Могилева, готова? – налетело, закружило, завертело – и оказалось перебегающей из кулисы в кулису помрежем. Милочка окинула Настю быстрым взглядом одобрительно кивнула и деловито поинтересовалась: – Из-за креста выйдешь или все-таки из могилы поднимешься?

Настя замешкалась – в сцене появления Жизели из могилы обычно предпочитали просто выходить из-за креста. Ну как это – из могилы?! Страшно же, и неприятно, и примета плохая… Но Ритка, проклятая Ритка с первой же репетиции заставила механиков смазать «могильный» подъемник на краю сцены – и таки поднималась! А Настя не может показать себя хоть в чем-то хуже соперницы! И… Настя снова бросила быстрый взгляд на Ритку – бледная, полупрозрачная рука, медленно поднимающаяся из глубин, выглядит так красиво. Зал сразу твой!

– Из могилы! – твердо объявила Настя. Ритка презрительно скривилась.

– Ну давай, – без большого энтузиазма откликнулась помреж, кивая на ведущую под сцену лестницу. – Подол подбери, измажешь! – крикнула она вслед.

Совет оказался вовремя – на перилах хлипкой металлической лестницы четко виднелись подозрительные темные пятна. Настя зажала подол чуть не под мышками, аккуратно, боком пробираясь мимо громоздкого механизма поворотного круга под сценой. Над головой отчетливо слышались шарканье и прыжки – Альбер-Кумарчик уже шастал по ночному кладбищу.

– Пора являться! – чтобы подбодрить себя, громко сказала Настя.

– Давай, Ритуся! Я тут все заново смазал! – громко ответил кто-то… и, кажется, прямо из расступившихся недр механизма вынырнул механик в спецовке, вытирая ветошью черные от масла руки.

Настя испуганно пискнула от неожиданности – и шарахнулась назад. Отпущенный подол хлестнул по железу – белая ткань украсилась черной, противно пахнущей полосой.

– Э, ты не Ритка! А она где? – удивился механик.

– Какое тебе дело? – чуть не плача, процедила Настя – костюмерша добрая-добрая, а за такое со свету сживет! – Запускай давай! – И запрыгнула на отполированную ногами платформу подъемника.

– Так Ритка ж должна… – неловко, как медведь, топчась на одном месте, бормотал механик.

Сквозь доски над головой приглушенно звучали знакомые аккорды – призраки мертвых девушек уже окружили могилу Жизели…

– Запускай! – яростно топая ногой, прошипела девчонка – железная платформа у нее под ногами задрожала.

– Ритка… – бессмысленно елозя руками вокруг большой красной кнопки на пульте, продолжал бубнить механик.

Если она сейчас не появится, Зоя Павловна ее с партии снимет! Настя спрыгнула с подъемника, метнулась к пульту – и до отказа вдавила кнопку.

– Чего делаешь! – завопил механик, но Настя не слушала его.

Подъемник заскрежетал, судорожно дернулся… В последнюю секунду Настя успела вновь заскочить на медленно всплывающую вверх платформу.

Подъемник мелко трясло, так что Насте пришлось ухватиться за скользкий стальной трос. Девочка набрала полную грудь воздуха – выдохнула. Надо сосредоточиться… Узкая металлическая платформа вибрировала все сильнее – Настя напружинила ноги. Горячий свет софитов, сияющий над бутафорским кладбищем, окатил ее с головы до ног. Сосредоточиться! Волна музыки хлынула навстречу, накрыла нежным, ласковым потоком… Вот сейчас, сейчас! Настя вскинула руку над головой – кончики ее бледных пальцев появляются из могилы, вот видна вся кисть – сейчас возникнет она сама, тоненькая, полупрозрачная…

С перекрывающим оркестр жутким «банг!» трос подъемника лопнул. С пронзительным свистом металлическая струна хлестнула поперек – Настя ощутила, как режущий ветер прошелся у самой ее щеки. Жалкой тряпкой взметнулся срезанный ударом подол. Вздымая тучи пыли, трос ударился о край люка и стальной змеей скользнул вниз, в провал могилы. Подъемник заскрежетал снова, глуша крики в зале. Настю швырнуло на край люка грудью. Она почувствовала, как подъемник накреняется под ней, судорожно заскребла подошвами пуантов по скользкому металлическому полу. Замахала руками, отчаянно пытаясь схватиться за люк – кончики пальцев впились в дерево, могильный крест из папье-маше закачался над головой. Подъемник дернулся еще раз, и под ногами открылась пустота – с жалобным криком Настя полетела вниз, под сцену… в самый последний, невозможный миг взвившись в таком роскошном, длинном гранд-сат, в таком большом прыжке, который никогда не давался ей ни на уроках, ни на спектаклях!