Каникулы в Простофилино - Дарья Донцова

– Не жарко ли сейчас в мехах? –заинтересовалась я. – На улице, правда, уже осень, но всего лишь сентябрь,и очень теплый.

– Много ты понимаешь! – вскинулаголову Мила. – Прикид дырчатый. И потом, ради красоты можно и потерпеть,на меня все оглядываются.

Я поежилась. На мой взгляд, если на тебяпялятся прохожие, это совсем даже не приятно, а наоборот. Милка не знает славы,а мне, увы, приходится теперь есть кашу под названием «Жизнь звезды». Некотороевремя назад в издательстве «Марко» случился легкий скандал, конкуренты из фирмы«Брель» перекупили одну из писательниц, пообещав жадной бабенке миллионы.Алчная беллетристка, наплевав на подписанный договор, сделала «марковцам»ручкой и унеслась к тем, кто тряс перед ее носом мешком с деньгами. Марьяна,так зовут ту детективщицу, выбрала для своего предательства самое удачноевремя: «Марко» только-только провело широкомасштабную рекламную кампанию ееновой книги, выход которой ожидался в начале сентября. Марьяна охотно давалаинтервью, светилась перед телекамерами и щебетала в радиоэфирах, а потом –бабах! – детективчик выпустило издательство «Брель», которое теперьполучит прибыль, не истратив ни копейки на рекламу, загребет жар чужими руками.Конечно, наглое поведение Марьяны возмутило ее прежних издателей, но плакать опотере никто не собирался, если случается скандал, то в паре «писатель –издатель» всегда побеждает последний (в конце концов людей, кропающих рукописи,в России больше, чем тех, кто их превращает в книги). Свято место пусто небывает, в «Марко» посовещались и решили, что пора делать звезду из АриныВиоловой, то есть из меня. Еще и двух недель после того решения не прошло, а я,успевшая несколько раз продемонстрировать морду лица на центральныхтелеканалах, сообразила: слава – это не всегда приятно.

Но у Милки иное мнение по данному поводу.

– Пальцем тычут, – слегкаснисходительно продолжала она, – подсчитывают, сколько шмотенка стоит, но,конечно, ошибаются. Комбезик дорогой до жути! Я одна такой имею!

Я вытянула руку и пощупала лохматый рукав.Похоже, Милке таки жарко, вон у нее все лицо какое красное…

– Катастрофа! – взвыла подруга. Онана секунду отвлеклась, рассказывая об обновке, но сейчас опомнилась и вновьзаломила руки. – Вилка! Помоги!

– Давай выпьем кофе и поговоримспокойно, – предложила я.

Вообще говоря, мне следовало немедленно начинатьработу над новой книгой. Олеся Константиновна, мой редактор, строгопредупредила:

– Раз мы затеяли вашу раскрутку, то незадерживайте текст.

Писательница Арина Виолова, то есть я,естественно, клятвенно пообещала десятого сентября представить рукопись романа,которому суждено стать бестселлером. Но, увы, на столе пока громоздится пачкачистой бумаги, а в голове Арины Виоловой зияет пустота. Впрочем, я абсолютно невиновата в создавшемся положении – мне постоянно мешают, не даютсосредоточиться, а ведь я живой человек, отнюдь не робот. В начале августаподцепила какую-то странную болячку, без температуры, просто в полнейшей апатиилежала на диване. Олег не слишком любезно назвал недуг «обострением лени», ноКуприн, как всегда, ошибся. Я исправно ходила по магазинам и посещала кино,просто пальцы ослабли и не могли держать ручку. Затем к нам приехали на неделюгости, потом зарядил дождь, а во время ненастья у меня падает давление. Вобщем, плодотворной работе, словно сговорившись, мешали все, включая природу. Асегодня? Только-только собралась начать роман, оставалось лишь убрать кровать,выпить кофе и сесть за стол, как появилась Милка. Ну не бросать же подругу вбеде?

– Папа с ума сошел! – завсхлипывалаМила, усаживаясь в просторное полукресло. – Ну как не надоест идиотничать?Теперь такое купил! Столько отвалил!

Я понимающе закивала. Мы с Милой учились водном классе и всегда хорошо друг к другу относились, жили по соседству и неслишком-то разнились по материальному достатку. Правда, меня воспитывала мачехаРаиса, крепко закладывавшая за воротник дворничиха[1],а у Милы имелись вполне положительные мама и папа, но только у нас обеих редкопоявлялись новая одежда и игрушки. Родители Милки, Анна Семеновна и АнтонПетрович Каркины, служили скромными научными работниками – они ботаники впрямом смысле этого слова, то есть занимались изучением растений. АнтонПетрович принципиально не желал писать диссертацию, на все приказы жены,заявлявшей: «Немедленно начинай сбор материала», – мужчина тихо отвечал:«Зачем?» – «Как это? – возмущалась Анна Семеновна. – Защитишься,получишь прибавку к зарплате, и нам легче станет!» – «Лучше сама борись закандидатскую степень, – возражал муж, – у меня ничего не получится».

Анна Семеновна поджимала губы и замолкала.Даже мне, школьнице, не раз присутствовавшей при подобных беседах, становилосьпонятно: старшие Каркины абсолютно не хотят тратить годы на «остепенение», обасчитали написание диссертации идиотским делом. Просто семья нуждалась вденьгах, а в советские времена кандидаты наук были элитой общества и имелинекоторые льготы. И потом, очень приятно сообщать окружающим: «Мой муж (илижена) признанный ученый». Каркины, конечно же, хотели получить материальноеблагополучие и полнейшую моральную сатисфакцию, вот только не желали браться задиссертацию.

Когда Милка пошла в десятый класс, тетя Аня идядя Антон вдруг перестали подпихивать друг друга к дверям аспирантуры. Онисообразили: в семье подрастает дочь, вот кто выполнит то, что не сумелиродители. Миле следует сначала получить диплом, потом старательно написатьпервый научный труд, а там уж и до докторской рукой подать.

Мила пришла в полнейший ужас, когда папа смамой изложили ей свой план. Но у девочки хватило храбрости заявить:

– Никогда не отправлюсь на факультетрастениеводства! Вижу себя художницей.

И у Каркиных дома началась битва, которуюможно сравнить лишь с танковым сражением под Прохоровкой. Если забыли, напомню:около этого небольшого местечка под Курском в ходе Второй мировой войныслучилась настоящая бойня, в которой полегло неисчислимое количество техники илюдей.

В борьбе все средства хороши, и тетя Анясказала мужу:

– В институт, где учат малевать картины,без протекции не поступить. Мила непременно срежется на первом экзамене.Впрочем, до него дело и не дойдет – она не выдержит творческий конкурс.

Честно говоря, я была согласна с тетей Аней.Мила выдавала ужасающие, на мой взгляд, полотна, на которых «красовались»предметы с явно искаженными пропорциями, а цветовая гамма –черно-коричнево-фиолетовая – могла вызвать жесточайшую депрессию даже утрехмесячной обезьянки.