Радужная топь. Избранники Смерти - Дарья Зарубина

— Да что вы такое городите обе?! — всплеснула руками Агата. — Нянька! Хоть ты ей скажи!

Нянька открыла глаза, недоуменно глядя вокруг. Прошлась упругой походкой, легко ступая на выздоровевшую ногу.

— Задремала я, матушка, не слышала, о чем вы тут. Да только скажу, что Надзея знает, что говорит. Ей такое под силу, что нам и не выдумать. Я, матушка Агата, тебя послушалась — и без ноги едва не осталась, а когда ее слушать стала — снова хожу. Так что за правду не сердись и советы ее принимай смело.

Нянька, радуясь тому, что отступила проклятая боль, прошлась еще раз до окна и обратно, словно поделив покои надвое: в одной стороне — скалящаяся довольной лисой ворожея Надзея и красная от злости на мужа Элька, в другой — растерянная Агата Бяломястовская. Но не стала бы Агата хозяйкой Бялого, если б не умела ответить любому зарвавшемуся холопу.

— Я тебе плачу, а не она. — Агата ткнула пальцем в Эльжбету. — Потому у меня и спрашивай. Внука мне оставишь, и если случится что с ним — ответишь своей головой.

Взгляд Надзеи вспыхнул таким гневом, такой злостью, что Агате захотелось заслониться от него рукавом, так прожигал он. Но выдержала госпожа Бялого этот взгляд, не дрогнула. Надзея опустила голову и кивнула с покорностью, мол, как пожелаешь, матушка…

— Кто я, чтоб господской воле противиться. Матушка, кто же знал, как оно все перекрутится, повернется… — шептал себе под нос возчик Славко, одной рукой придерживая вожжи, а другую то запускал в густые черные волосы, то теребил пальцами косматую бороду.

Его тревога не укрылась от внимательного взгляда седоков. Только каждый повел себя по-разному: господин не сводил глаз с возницы, а сумрачный закраец, наоборот, внимательно зыркал большой хищной птицей по сторонам, словно за каждым кустом ждал засады.

— Куда это ты правишь, Борислав Мировидович? — спросил князь тихо. — Здесь к башне направо, а ты влево берешь. Не иначе задумался?

Возница затряс головой, не проронив ни слова. Хлестнул лошадок. Повозка поворотила направо.

Бородач и правда был словно сам не свой. Вздрогнул, когда князь перебрался к нему на козлы, похлопал холеной ладонью по плечу.

— Прости, манус Борислав, не подумал. Не так я жесток. По глупости это.

Возчик поглядел на князя с таким изумлением, будто впервые увидел.

— Зря я тебя заставил поворотить. И правда, ехали бы дальше налево. В Конки, в Запряжино. Забыл я, друг Славко, что едем к той самой башне, у которой с тобой беда случилась. Нет мне за то прощения, но ты все-таки постарайся. Но если станет невмоготу — повернем назад. Едем ли?

Тут уж и Игор повернулся и с удивлением уставился на хозяина. Не мог понять, отчего тот так ласково говорит с каким-то мужиком. И благо бы с магом.

— Не смотри так, Игор, — улыбнулся князь. — Я Бориславу Мировидовичу по гроб жизни обязан. Ни тебя, ни Конрада еще со мной не было, а радужная топь уже начала понемногу окошки свои открывать. Вот и стал я строить сторожевые башни и сажать в них магов, да только не все рассчитал. Раз сумели закрыта, два. Хватало сил, магии. И топь тогда была не так сильна, быстро насыщалась. Да только случилось так, что пришлось вот ему, — князь указал глазами на возчика, — одному против топи выйти. Манусу, Игор. Без подмоги. Под моим полным гербом.

— Как не убила тебя топь? — рыкнул на возчика закраец.

Возница только дернул плечами: не знаю, мол. А князь продолжил:

— Не убила, верно. А силу всю досуха выпила. Вот этот долг и кое-какие другие, Игор, я и пытаюсь заплатить. Веришь ли, друг Славко, совсем скоро заплачу. Согну в дугу радужную топь.

Владислав снова хлопнул возницу по широкой спине, улыбнулся.

— Что, Игор? Хочешь спросить, здоров ли я, что вот так случайному человеку рассказываю?

Великан ничего не сказал, только хмыкнул.

— Неспокойно тебе, Борислав Мировидович. Не можешь ты этого скрыть, хоть из-за топи, видно, мысли твои прочесть я не могу. Вот и хочу, чтоб знал ты: почти нашел я управу на радугу. Дай срок, и будет у каждого в доме склянка, которой можно топь унять. И если везешь ты нас с моим Игором в западню — подумай, стоит ли горсть золота того, чтобы всю землю без снадобья моего оставить. Один на один с топью, как когда-то ты сам стоял.

Щеки и уши возчика залил густой румянец.

— Так, говорят, ведьма какая-то топь насылает? — спросил возчик грубовато, словно бы сжимаясь под внимательным взором Чернского властителя. — Если беда пришла, завсегда баба виновата.

— Это верно, — рассмеялся князь. — Все зло от них. Как женатый человек тебе скажу. Видишь, самолично по башням побежал, лишь бы с супружницей в тереме не сидеть. Так и ты ведь женат, а в возчиках. Дома совсем худо? Неуж не хватает вам того, что я плачу?

Возница промолчал, и князь не стал допытываться. Хорошо ли будет дома, если шла девица за княжьего мануса, а приходится жить с увечным, по силе, почитай, мертвяком.

На башнях все было спокойно. Пока князь беседовал с башенными магами, Игор и бородатый возчик остались подле лошадей. Возчик — подальше от князя, закраец — присмотреть за странным калекой. Возле первой же башни, в Рябом, увязался за ними большой пес, с виду гончак хорошей породы, только запыленный и вымотанный бегом. Невольно подумалось Владиславу: не сбежал ли широколобый паскудник из своры Казимежа? Князь умер, пса искать не стали, а он за кем-нибудь погнался, да и заплутал. Вот и вяжется за каждым обозом, надеется унюхать знакомый запах и добраться домой.

Видно, этот самый запах учуял он от возницы, потому что нырнул тому под ноги и принялся, колотя хвостом и чихая от пыли, тыкаться бывшему манусу под руку носом. Когда Владислав подошел, гончак зарычал, ощерившись.

— Пойдешь ли за нами в Бялое? — спросил князь сурово. Пес притих, прислушался к его голосу, склонив голову набок — словно понял что: вывалил широкий розовый язык и принялся мести хвостом по траве.

Владислав не сдержался и потрепал пса по ушам, но, заметив странный взгляд возчика, убрал руку. Пес ловко прыгнул на воз и уселся возле закрайца, словно тут ему и приказано.

— Задница у тебя, приятель, как у пекаря, — толкнул его локтем Игор. — Ну-тка подвинься, а то Владиславу Радомировичу места не станет. Экий хлыщ. Ногами побежишь!

Собака обиженно фыркнула, но от тычка закрайца не пожелала сдвинуться ни на толику, словно давая понять, что князь и его спутник на возу — гости, а он — хозяйский любимец и место свое уступать кому попало не намерен.

— Ах ты, наглая тварь, — замахнулся на пса закраец, но возчик остановил его:

— Мой это пес. Дома оставил, а он за мной побежал. Боюсь, если скажу до дому возвращаться — дороги не найдет. Башка широкая, а ума как у тетерева.

Князь пристальнее посмотрел на собаку — не мог он ошибиться, Казимежев был пес. Кажется, даже видел он его при князе в Бялом.