Скелет бога - Георгий Зотов

Она поняла: сейчас случится что-то очень плохое. Совсем. Даже ужасное.

Девушка раскрыла рот, пытаясь закричать. Лёгкие разорвала страшная боль: корчась, Фелиция прижала обе ладони к груди. Внутренности жгло, будто в тело щедро сыпанули горящих углей. Взгляд померк. Упав на колени перед чужаком, Фелиция взмолилась. О милости. О жизни. Забормотала о том, что ей хочется к маме. И что она никому и ничего не скажет…

– Я очень разочарован, – печально произнёс голос. – Теперь всё будет иначе.

Глаза Фелиции остекленели. Из открытого рта, ушей и носа, пенясь, хлынули струи морской воды…

– Ох, итить твою в телегу! Да неужто сдох? Вот же ж сука хохломская!

Купец первой гильдии Африкан Карпыч Тихомиров, перекрестясь, с душой набрал полный рот слюны и смачно плюнул на дверцу своего новенького автомобиля.

Не так давно сам великий государь (дай ему Господь Иисус Христос доброго здоровьичка!) сел за руль детища имперского автопрома «Медведюшка Super», собранного на заводе в посёлке Ковернино, и высочайше изволил проехать на нём цельных 500 вёрст. Правда, злые языки говаривали, император за это время раз восемь поменял машину: сперва она заглохла, затем спустило колесо, а потом «Медведюшка» и вовсе взревел, да и развалился к чертям, едва его величество занял переднее сиденье, – один только руль в монарших ручках и остался. Так или нет, однако ж всех купцов обязали приобрести автомобильчик (минимум по штучке), дабы поддержать отечественного производителя звонкой монетой супротив всяких там «мерседесов» бесовских.

Африкан Карпыч, дурак эдакий, едва ли не первым кошель раскрыл. Заказал честь по чести, с хохломской росписью: санками, конями да птицами красными. Он же небось воистину русский да православный, а фирма его «Святой духъ», что производит лучшие в империи презервативы (да ещё и с благословления митрополита Онежского), – самая престижная. Дочку Африкана на бал в Кремль приглашали, с графьями эклеры господские-с кушать…

Ну и что теперь? Проехал от силы десять вёрстушек: задымил «Медведюшка», харкнул бензином и встал намертво. На дороге, посреди леса! Ну что за говно в Расее-то матушке собирают?! А время, как назло, раннее – народу никого, шоссе пустое. Наплевав на дородность и купеческое приличие, попытался Африкан сеть поймать – уж и подпрыгивал, и приседал, и на сосну хотел забраться (да с неё упал), – не ловит проклятый рукотрёп. Что ж, делать нечего. Придётся, как полному лоху, чапать до городка Корнилова ботиночками из жирафьей кожи от нехристя Гуччи (батюшка специально их святой водичкой кропил), вызывать оттудова техподдержку. Вот Господь-то наказал, а! Это явно за то, что купец в пост не удержался, украдкой ночью ветчинки куснул. Искушал сатана проклятый – и добился, подлец, своего.

Переваливаясь с боку на бок, Тихомиров зашагал по шоссе.

Указатель «Просимъ в Корниловъ» нашёлся быстро. Частенько проезжал он мимо этого городишки, а вот побывать ни разу не довелось. Раньше туточки деревенька Старые Бублики была, в дальнейшем её переназвали в честь спасителя Отечества генерала Лавра Корнилова, что в августе семнадцатого Временное правительство христианнейше на столбах в Петрограде перевешал. Небось и памятник стоит, как положено-с. Пройдя через триумфальную арку, Африкан приосанился – пусть видят остолопы провинциальные, перед ними не кто-нибудь, а целый купец с капиталом. Одна борода метровая чего стоит, а в каждом перстне брильянты так и сверкают, аж глазам больно. Хе-хе, а домишки-то тут обветшавшие-с. Оно и понятно – городок пусть и вдали от моря, но ветер солёный всё одно дует, он что хошь разъест. Да и отдыхающие сюда не ездят, небось не Сочи аль Таврида, одной рыбой с Архангельска народец пробавляется. Но работать, смотри-ка, никто не любит. Африкан аж до центра дошёл – ни единого человека не встретил. Спят, сволочи. Ничего-с. Сейчас он им краешек бумажки на пять тыщ золотых из портмоне покажет, так враз забегают: чего изволите, господин хороший, вам девиц, пицц али шампанеи подать прикажете? Городской глава примчится, орденами тряся, сисясточки из церковного хора хлеб-соль на блюде притащат, а там, пока «Медведюшку» чинят, можно будет и вздремнуть в гостиничке, с барышней сдобной под бочком.

Так… ну и где ж они все?

На главной площади Династии Романовых Африкан огляделся.

Никого. На городской управе повис бело-сине-красный флаг, на стоянке пылились два пустых таксомотора, неподалёку громоздилась местная достопримечательность, церквушка Святых Петра и Павла – ободранная донельзя, с битыми окнами, – а рядом примерно такого же вида, давно не ремонтированная больница под красным крестом.

Господи, да что ж здеся творится?..

Рукотрёп по-прежнему наотрез отказывался ловить сеть.

Негодующий Африкан Карпыч запустил пальцы в бороду и как следует обложил негостеприимный город Корнилов по матушке. Теперь понятно, откуда в империи кризис, отчего национальная денежка падает, а евры всякие растут, что квашня для блинов. Ежели так гостей встречать, ни одна собака сюды не поедет, а не то что купец первой гильдии. Закончив ругаться, Тихомиров проследовал к управе. И тут его внимание привлёк один из жёлтеньких таксомоторов. Внутри кто-то сидел, точнее, лежал, сразу и не заметишь. Услышал Иисус молитвы, хоть один извозчик на месте.

Приблизившись, купец заглянул в кабину…

И отпрянул. На переднем сиденье, свесив голову, застыл человек с синим, как у Фантомаса, лицом. Закатившиеся белки глаз не оставляли сомнения: он мёртв, причём давно… Вне себя от ужаса, Африкан побежал – ноги сами несли его в сторону городской управы. Ворвавшись в здание, он поскользнулся – пол был залит водой, да так, словно где-то прорвало трубу. В ботинках сразу захлюпало. Купец сделал шаг и рухнул, подняв фонтан брызг.

Он упал точно между двумя трупами.

Первый – городовой в парадной белой форме, с саблей, прицепленной к ремню, совсем молодой. Второй – по виду начальник местной стражи, пожилой, с усами. Оба покойника выглядели братьями-близнецами извозчика таксомотора – с синим «фантомасским» лицом и закатившимися глазами. Из открытого рта городового, струясь, стекали прозрачные капли. Встав на четвереньки, Африкан затрясся мелкой дрожью – тела лежали всюду, складываясь в непонятную, загадочную композицию. Треугольник, квадрат или ромашка – он не разобрал. Жмуриков вокруг хватало – и другие стражники, и секретарша на входе, и даже уборщица из персиян – со спутавшимися тёмными волосами, плавающими в воде. Икая и пятясь, купец выполз на улицу. Во рту стоял солёный привкус. С трудом поднявшись, шатаясь, он пересёк площадь и вошёл в церковь. Африкана совсем не удивило то, что он увидел там. Ведь ему больше не было страшно.

Абсолютно та же картина.

Вода на полу. Мертвецы, которых кто-то заботливо сложил в замысловатый рисунок. Труп священника в центре. Девушки из церковного хора по краям, как украшение. Прихожане. Цветок из четырёх лепестков, целующий сам себя мёртвыми телами.