Уроборос. Проклятие Поперечника - Евгений Стрелов

class="p1">— Курт, естественно, — уверенно ответил человек.

— Вы немец?

— Ни в коем случае… Моё имя не происходит от германских имен Конрад и Кертис. Моё имя — сокращение от слова манкурт. Как вы, наверное, помните, в одном из своих романов Чингиз Айтматов так называл пленников, превращённых в бездушных рабов. Ох уж этот Айтматов… Лишить человека не только физической свободы, но и духовной… Что может быть хуже? Но я не манкурт, я просто Курт…

— Ясно. Приятно познакомиться, Курт!

— Сомневаюсь, что слово «приятно» применимо к данному случаю… Ну, да ладно… Вы, я полагаю, свидетель той самой римской дороги, которую я пересек по пути сюда?

— Я свидетель дороги. Но она отнюдь не римская… С чего вы взяли, что она римская?

— Смею вас заверить — эта дорога не просто римская, она древнеримская. Я внимательно осмотрел её. И, судя по способу укладки булыжников и их износу, её строительство можно отнести примерно к первому веку нашей эры…

— Неужели?

Ну, вот. Опять у меня, уже второй раз за день, закружилась голова — человек по имени Курт вынудил меня снова задуматься о том, откуда идёт Дорога и когда она построена. На заплетающихся ногах я подошел к поваленному дереву, сел, склонил голову, подпёр подбородок обеими ладонями, взгляд — в песок. Надо найти единственную песчинку, на которой можно сосредоточиться — так голова будет меньше кружиться.

— Что с вами? — голос Курта был встревожен. Я не смог ответить. Краем глаза увидел, как он садится на бревно рядом со мной. И снова он заговорил о Дороге:

— Не знаю, что вы там себе напридумывали. Или что вам кто нарасказывал, но мы имеем дело, без сомнения, с древнеримским сооружением. Именно с сооружением… Древнеримские дороги были довольно сложными инженерными конструкциями. Уж вы мне поверьте. Я на этом собаку съел. Книгу античного архитектора Марка Виртувия «Десять книг об архитектуре» зачитал до дыр… Кстати, она, наверняка, есть в вашей библиотеке, и вы, скорее всего, тоже имели удовольствие ее прочесть…

Но я не имел такого удовольствия — я не только не читал её, но и не видел. Но я мог легко представить себе книгу под названием «Десять книг…» — что-то вроде шкатулки в шкатулке, последняя совсем крохотная, в которой уже ничего не помещается.

Курт начал вдохновенно рассказывать, как строились древнеримские дороги, подкрепляя свои слова довольно длинными цитатами из книги «Десять книг…». А я слушал его и, закрыв глаза, старался увидеть то, о чём говорит Курт: легионеров, отложивших свои острозаточенные гладиусы в сторону и взявшихся за кирки и лопаты, потому что у них нет доверия к рабам и наемным работникам. Множество крепких потных тел, привыкших к сражениям, работают в полную силу — роют широкую траншею, убирают мягкий грунт и глину, докапываются до твердых пород. Потом укладывают слои — сначала крупные необработанные камни, потом мелкие. Заливают скрепляющий раствор, укладывают мостовую из булыжников, подгоняя их друг к другу. Дорогу делают слегка выпуклой, чтобы с нее стекала дождевая вода.

— Вот, оказывается, как древний Рим наступал на окружающий мир! — Курт говорил так, словно откапывал внутри себя что-то очень важное, и слова разлетались в стороны. — Никогда не задумывались над этим? Рим не нападал стройной когортой, но наступал медленным и уверенным строительством дорог. Легионеры упорно копали землю, укладывали камни и булыжники, продвигаясь вперед метр за метром. И в то время, как весь мир блуждал по запутанным тропам, увязал в распутице, тонул в болотах, Рим осушал их, возводил мосты, делал прямым себе путь. Потом по этим удобным дорогам зашагало подкрепление, покатились телеги с провиантом и вооружением, стенобитные орудия и катапульты… Легионеры, орудуя лопатами, таская камни, укрепляли свои тела физической нагрузкой. И когда приходило время снова взяться за гладиус, их руки увереннее и крепче держались за рукояти.

Мне уже начало казаться, что Курт никогда не остановится — будет вечно говорить о том, как древние римляне строили дороги и зачем они это делали, но он вдруг умолк. Показалось даже, что он поник, опустил голову.

— Вам грустно? — спросил я.

— Не особо! — резко вздернул голову Курт, как будто стряхивая с себя какой-то морок. — Просто немного устал. Я уже довольно долго в пути… Всё иду и иду по этой древнеримской дороге… Конца ей нет. Я когда-то решил, что она подобна реке, потому что проложена вдоль неё. Почему я так решил? Неужели дорога начинается там же, где находится исток реки? Может, у этой реки нет истока, а у этой дороги — начала? Я пошел по ней в том же направлении, в каком течет река… Теперь иногда жалею об этом. Лучше бы пошел в обратную сторону… А, впрочем, слишком далеко я уже зашел… Поворачивать смысла нет…

— Постойте, — заподозрил я какой-то подвох в словах Курта. — Разве вы шли по дороге?

— Естественно, — уверенно ответил он.

— Этого не может быть. Я видел ваши следы — вы шли со стороны города, пересекли дорогу, лесополосу и оказались на берегу реки. Здесь мы с вами встретились. Ваших следов, идущих от библиотеки, я не видел. А я умею различать даже еле заметные следы на мостовой — невозможно пройти по ней, не потревожив тонкий слой пыли…

— Всё правильно, потому что, дойдя до библиотеки, я какое-то время провёл в ней. Ходил между стеллажами, искал какую-нибудь книгу, в чтение которой смог бы погрузиться надолго. Но тут пришла ваша коллега, тоже свидетель дороги. Петра… Это женское имя всегда меня вводило в ступор. Одно дело мужское имя Пётр — скала, камень. Другое — Петра. Как может быть женщина камнем? Это противоречит самой её природе… Кстати, узнав, что я иду по дороге вниз по течению реки, Петра передавала вам пламенный привет. А ещё она назвала вас по имени… Так что мне известно, что вас зовут Альфред, а отнюдь не Свидетель дороги…

Краем глаза я заметил, что Курт внимательно вглядывается в моё лицо, стекла его очков блестели так, что кололо в глазах — наверное, хотел увидеть, насколько сильно смутили меня его слова. Я постарался сделать вид, что не смущён ни капельки.

— А знаете ли вы значение своего имени? — поинтересовался Курт. — Оно имеет древнегерманское происхождение, дословно переводится, как «советник эльфов». И надо признать, внешне вы больше похожи именно на советника, а не на свидетеля. А ваша Петра похожа на лесного эльфа, а не на какого-то дорожного работника. Высокая, стройная до какой-то невозможности, светловолосая синеглазка. А какое странно красивое у неё лицо, сплошь