Если бы меня спросили снова - Елена Лабрус

Маркеса Петька, выключая вечером в его комнате ночник.

— Что после астрономии и музыки он увлечётся чтением, я даже не сомневалась, — положила на прикроватную тумбочку книгу Ирка. И что его отец, чёртов гениальный программист, заразит ребёнка своей страстью, не сомневалась тоже. — Его отец к двенадцати прочитал и Ницше, и Фрейда, и Достоевского, — пожала она плечами.

— Кто все эти люди? — завалился поперёк кровати Петька. Положил голову ей на живот. Ирка взъерошила его густые волосы.

— Почему у нас нет детей? — спросил он, глядя в потолок.

Ирка тяжело вздохнула.

— Я не знаю.

Она и правда не знала, почему за полтора года брака она так и не забеременела…

.

Ирка выдохнула табачный дым Воскресенскому в лицо.

«Петька хотел отдать Андрея на самбо», — сверлила мозг мысль, одна из тех, что за эти три месяца стали привычными: про то, что он собирался сделать и не успел.

За этот год, да что там, почти два, всё перевернулось к чёртовой матери с ног на голову.

— Как ты достал своим неверием, — огрызнулась Ирка, когда Вадим разогнал дым рукой. — А что тогда значит?

— Возможно, там просто нечего было собирать. Или тело не нашли. Иногда так делают: отправляют пустой гроб.

— Ты же понимаешь, что отчасти это из-за тебя? — всматривалась в его обострившееся уставшее лицо Ирка. — Из-за нас? Из-за того чёртова поцелуя?

— Которого не было? — так же болезненно всматривался в её лицо Вадим.

— Для нас нет. А для него — был. Для него — ты меня поцеловал.

Нет, его не было, того поцелуя, единственного за последние восемь лет. Вадим даже губ её не коснулся. Да, хотел. Да, так близко склонился к её лицу, что Ирка кожей чувствовала его дыхание. Но именно этот единственный раз и увидел Петька. Дверь за ним с грохотом захлопнулась, заставив Ирку вздрогнуть. Она внутренне сжалась, ожидая скандала, но Петька не сказал ни слова. Просто не вернулся.

— Думаешь, он из-за этого решил погибнуть? — спросил Вадим.

— А ты думаешь, он идиот и ничего не понимал? Не догадывался? — она взмахнула руками.

— Думаешь, он решил дать тебе свободу такой ценой?

— Для него не существовало понятие цены, Вадим. Да, такой. А чем она хуже любой другой? Только он был не прав. Совсем не прав. Мне не нужна свобода. Я люблю его. И я его найду, чтобы это сказать, — затушила Ирка сигарету и шагнула в дождь.

Хорошо, что он лил, делая не таким очевидным, что она плачет.

— Ир, — догнал её Воскресенский. — Если он не погиб, а хотел исчезнуть, может, не надо его искать? Если это было его решение?

— Вот пусть он сам мне это и скажет. Глядя в глаза, а не так.

— Ир, а если он…

— Он жив, Вадим! — остановилась Ирка. — И я его найду. Не знаю где, не знаю как, но найду!

Она плотнее запахнула куртку и побежала — к остановке подъезжал автобус.

Пусть Ирка не знала где найдёт Петьку, но знала с чего начать.

Как мокрый воробей, она забилась в угол пустого сиденья и набрала маму.

— Привет! Как там у вас?

— У нас всё как обычно, — бодро ответила мама. — Андрей музыку пишет. Я ужин собралась готовить. У тебя как?

«Музыку пишет» — улыбнулась Ирка. Её восьмилетний сын пишет музыку.

К электрическому пианино, что подарила ему Аврора, подключает ноутбук, что подарил ему Вадим, наигрывает на клавишах, а специальная программа превращает звук в ноты, которые он там же в программе правит на свой вкус. Вот так работают современные восьмилетние композиторы.

— Хорошо, — вздохнула Ирка. — Клиентов было немного. Обычный рабочий день.

О том, где она была на самом деле, Ирка маме не сказала. Петькина смерть и так разбила ей сердце. Ей и Андрюшке. Но Андрюшка ещё мал, ещё не понял: Север по два-три месяца бывал в море — ребёнок просто продолжал его ждать. А вот мама… Если Ирка её обнадёжит и Петьку не найдёт — маме придётся хоронить его второй раз, поэтому Ирка промолчала.

— Мам, я задержусь. Надо ещё заехать кое-куда.

— Ты когда машину-то свою в ремонт сдашь? — вместо ответа спросила мама.

Ремонт машины — тоже было одно из тех дел, что должен был сделать Петька, но не успел. Ирка пока не могла даже смотреть в её сторону.

— Купишь новую, — сказал Север, когда Ирка за две недели до его смерти, жаловалась ему по телефону, что очередной раз приехала на эвакуаторе.

— Ты серьёзно? — засмеялась она. — Ты обещал её починить.

— А теперь говорю: купишь новую.

Тогда она не придала значения его словам. «Купишь» вместо «купим»? Она подумала, он оговорился. Чтобы она сама выбирала новую машину? И дело было даже не в деньгах. Они далеко не бедствовали, Север получал очень хорошие деньги — Ирка могла бы и не работать. Хотя кое-что сразу позволить себе не могли. Например, чтобы поменять на мамином доме неожиданно прохудившуюся крышу, приходилось копить. Петька трижды её латал — и всё равно она текла. Ирка новой машине предпочла бы крышу.

Когда после его гибели неожиданно выплатили компенсацию в несколько миллионов, которых хватило бы и на крышу, и на машину, его слова «купишь новую» стали выглядеть вовсе не оговоркой — обещанием. И ещё одним камнем легли на чашу весов, куда Ирка складывала аргументы «против». Против того, что он умер.

Эта чаша за три месяца стала буквально неподъёмной.

— Сдам, — ответила Ирка маме про ремонт машины. — Мне… — она прочистила горло. — В общем, мне, возможно, придётся ненадолго уехать. Ты справишься без меня?

— Да чего ж не справлюсь. Тем более, я сейчас не одна. У нас теперь большая семья.

— Спасибо, мам! — ответила Ирка и отключилась.

Да, у них теперь большая семья.

Вадим, его отец, его чудная сестрёнка. И все рядом, не где-то там, в Северных столицах, куда они так и не уехали, а здесь.

Ирка тепло улыбнулась.

Как же изменилось всё за эти два года.

Но, наверное, надо начать по порядку.

А началось всё в тот день, когда она вышла замуж за Петьку.

Глава 3

Два