Манящая тень - Кэтрин Блэр

Хотя, откровенно говоря, два года назад я многое принимала за городские легенды.

Я вновь поворачиваюсь к окну, надеясь, что мой собеседник поймет, что я не заинтересована в болтовне. Пристально смотрю на табличку рядом с дорогой, на которой написано, что до Сан-Франциско осталось восемнадцать миль. Вокруг нее клубился туман, и я замечаю знакомое граффити в нижнем левом углу.

Независимо от того, сколько раз я его видела, меня все равно будто сковывает лед. Это лиловый цветок, объятый пламенем, – королева ядов.

Людей, которые отличаются от меня, это граффити ничем не привлечет. В нем нет ничего любопытного.

Но на самом деле это визитная карточка, которая в последнее время появляется все чаще и чаще. На уличных знаках. Бамперах. Автобусных остановках. Общественных туалетах. Ординары – обычные люди – не поймут, что это.

Они никогда не жили в страхе обнаружить бутон королевы ядов, прибитый к их входной двери. Этот страх известен только аномалам. Он одна из многих причин, по которой мне пришлось сбежать из дома. Граффити – это послание: грядут перемены. Но я не готова поставить свою жизнь на веру в это. До меня доходили слухи, что многие аномалы укрылись в Сан-Франциско – и именно поэтому я не буду там останавливаться.

Я прячу журнал обратно в кармашек и откидываюсь на спинку сиденья.

Мне мало что известно о пугающей подноготной мира аномалов. Но я знаю, что исчезновение смотрителей не случайно. От этого слова, мелькающего в моем сознании, в груди сжимается: смотрители. Даже от одного звука этого слова, раскатывающегося эхом в голове, по моему горлу начинает подниматься желчь.

Автобус рывком двигается вперед, и табличка с граффити исчезает из виду. Тут я понимаю, что мой сосед по-прежнему что-то бормочет; господи, до сих пор! Но есть один положительный момент. Маленький непоседа с заднего ряда поменялся с кем-то местами, и теперь объектом его домогательств стал мой сосед.

– …Так что я решил поехать в Сан-Франциско и подсобить ему, раз уж он оказал мне такую помощь с химией. Кто-то бы сказал, что это не моя забота, но я считаю это правильным поступком. Меня, кстати, Колби зовут.

Парень замолкает и смотрит на меня с улыбкой. И-и-и мяч передают мне. Голодный голубь ждет, когда я подкину еще хлебных крошек. Я опускаю ниже капюшон толстовки – их получила вся группа поддержки на чемпионате штата, прежде чем я сбежала, – и молюсь, чтобы он не прочел имя на кармане, которое я зарисовала черным перманентным маркером. На нем самым жизнерадостным шрифтом, который только можно представить, написано «Веспер». Из пучка, собранного без помощи расчески, выбиваются грязные пряди моих светлых волос, на немытом лбу наклевываются как минимум три новых прыщика.

Может, у того факта, что я испортила себе жизнь и пустилась в бега, есть и положительная сторона. Поскольку два года назад вежливая я, которая вплетала ленточки в волосы в день игры и больше всего заботилась о том, чтобы не сгибать колени во время махового переворота назад, сочла бы необходимым поддержать беседу с Колби.

Добрая. Вежливая. Но этой девушки больше нет. Да здравствует грязноволосая, равнодушная Веспер.

– Слушай, я понимаю, что ты весь вне себя от возбуждения, но у меня нет настроения для болтовни.

Я ожидаю, что это немного его смутит. Возможно, даже вызовет раздражение. Но он просто улыбается. Улыбается. Будто я сказала что-то милое.

В ту же секунду я чувствую пульсацию вокруг пальцев, как если бы мои кости обмотали вспыхивающие электрические провода. Словно мои руки дремлют, но это не так. Это чувство мне знакомо. Оно опасное, голодное – чувство, которое я сдерживаю на поводке из пряжи. Я сжимаю кулаки и смотрю в окно.

– Тебе необязательно говорить. Я все понимаю. Но я рядом, если вдруг захочешь. Я специализировался на женской психологии в колледже, так что понимаю…

В этот момент ребенок с заднего сиденья пинает спинку его кресла, и Колби летит вперед, ударяясь лбом о место впереди. Улыбка начисто стирается с его лица. Я оглядываюсь через плечо на мальчишку, который еще час назад был бичом моего существования. Сейчас же для меня он лучший человек во всем мире. Мое кресло он тоже пинал, но никогда с такой силой. Мальчик улыбается мне, будто все понимает.

Ничего не могу с собой поделать. Я тоже улыбаюсь. Даже невзирая на то, что моя ладонь по-прежнему пульсирует, словно под кожей жужжит запертая пчела. Даже невзирая на то, что это служит мне напоминанием: если между аномалами и ординарами – людьми с магией и без – когда-нибудь начнется война…

Я на вражеской стороне.

Когда мы заезжаем на автовокзал, на улице уже стемнело, а туманная завеса настолько уплотнилась, что за окном почти ничего не видно. За время поездки Колби совершил еще несколько попыток завести со мной разговор, но в конечном итоге понял намек. И под намеком я подразумеваю, что чихнула ему в кофе. Но я все равно жду не дождусь, когда он сойдет с автобуса. Тогда я смогу вытянуться и попытаться поспать.

– Последняя остановка на сегодня! – кричит грузный водитель автобуса.

Нет. Не может быть!

– Мы должны были доехать до Стоктона! – возражаю я.

Он устало смотрит на меня.

– Должны были, но не можем. Дороги сильно затопило. Как только рассветет, мы сразу же двинемся в путь.

Я не могу здесь останавливаться. Мне нельзя оставаться в Сан-Франциско.

– Тебе нужен ночлег? – спрашивает Колби, когда я выхожу в холодную ночь.

Я его игнорирую и быстро иду к кассе. Может, еще успею купить билет в другой город. Но в окошке, словно в качестве злобной насмешки над моим несчастьем, большими буквами написано «ЗАКРЫТО».

Сердце ухает вниз, мысли путаются в голове. Успокойся. Просто думай.

Я прислоняюсь к зданию, наблюдая, как все пассажиры собирают сумки и выходят на улицу, чтобы ждать своего транспорта. Я, насколько возможно, прячусь в тени. Затем нажимаю кнопку на дешевых марвеловских часах, которые Джек подарил мне в качестве шутки на день рождения. Уже почти десять. Вздыхаю. Ночь на улице не входила в мои планы на сегодня, но, похоже, у меня нет выбора. Я затягиваю ремешки на рюкзаке и иду дальше по улице. Нужно найти церковь или переход – какое-нибудь местечко, где можно пересидеть до рассвета.

Мои кеды не издают ни звука на мостовой, пока я миную большую фреску Девы Марии, нарисованную красками цвета фуксии и ярко-розовой. Меня так завораживает картинка, как цвета рассекают темноту ночи, что я замираю. Я часто слышала о красочности Сан-Франциско, но такого все равно не ожидала. Мне хочется опустить голову и идти дальше, но энергетика этого места так и молит смотреть дольше, и не в моих силах противостоять ее зову. Передо мной вырастают ряды домов в викторианском стиле – все разных оттенков синего. Я прогуливаюсь мимо винного магазинчика с золотыми подоконниками, на которых растут пышные пионы и свежая кинза. Прохожу под лаймово-зеленым пожарным выходом и останавливаюсь от мяуканья рыжей кошки с оторванным кусочком уха, которая протягивает ко мне лапку через решетку. Я улыбаюсь и на секунду присаживаюсь, чтобы отбить ей «пять». Трамвайные провода шипят от электричества, потрескивающего вдоль линий. Всего на пару минут реалии того, кто я и что сделала, ускользают на задворки моего разума, гонимые таким мощным запахом закваски и морского воздуха, что я почти ощущаю привкус залива на языке.