Фарисей - Аглаида Владимировна Лой

Отец ребенка неизвестен, а замужество с такой внешностью исключено…

Станислав Сергеич тоже невольно хмыкнул. Жена продолжала смотреть в упор и даже с некоторым превосходством. Что ж, она была права! Подтянутая стройная фигура давалась трудной ценой: диета, хитроумная китайская гимнастика, массаж, сауна, разгрузочные дни… Регина хотела сохранить молодость и, надо сказать, в том преуспела.

– Риночка, ты выглядишь прекрасно! – констатировал он, разрезая сочный помидор.

– Комплимент от собственного мужа – это… – она не договорила, улыбнулась и, охорашиваясь, поправила свои золотистые натуральные волосы, в которых не просматривалось и намека на седину. Продолжала уже спокойнее: – Завтра возьму справку. Бог с ней, с Фирсихой, – в конце концов ее можно пожалеть!

Он молча дегустировал кофе – Регина приготовила бразильский. Кофе был ее маленькой слабостью, она знала в нем толк и коллекционировала рецепты приготовления.

– Славик… – вкрадчиво произнесла она после паузы, – знаешь, я такой костюм видела… – глубокий вздох, скользящий быстрый взгляд в сторону мужа. – Строгий, элегантный, мышиного цвета…

– Это не твой цвет, – со знанием дела заметил Тропотун.

И почему-то вспомнился ему тот далекий летний день, когда он впервые увидел жену. Вдвоем с Борисом Петровичем они остались на кафедре и обсуждали очередную главу его кандидатской. Шеф дотошно проверял расчеты, скрупулезно находил уязвимые для оппонентов места и тыкал в них носом честолюбивого аспиранта. День был душный, томительный, предгрозовой. Работалось через силу, со скрипом. И вдруг в дверь впорхнула Регина. Молодому человеку показалось, что по комнате прошло дуновение свежего ветерка. А она безо всякого смущения улыбнулась серьезному аспиранту, чмокнула отца в щеку и села, взвихрив зеленое шелковое платье. Аспирант Тропотун тотчас напустил на себя небрежно-отсутствующий вид и лишь по временам позволял себе кинуть на дочку шефа острый любопытный взгляд. А та сидела, не обращая на него внимания, молодая, красивая, уверенная в себе и своем счастливом будущем, что-то увлеченно рассказывала отцу, и ее золотистые пушистые волосы излучали мягкое сиянье. Ишь, какая цаца! Подумал задетый ее равнодушием Тропотун. Пройдет с задранным носом – и не заметит!.. Но, как оказалось впоследствии, она его заметила. Очень даже заметила… Свадьбу праздновали с размахом. Медовый месяц провели в Прибалтике, а через полгода у них уже была двухкомнатная квартира, конечно, не в самом центре, но…

– Мышиный цвет не твой, – задумчиво повторил он и вылил из джезвы остатки кофе.

– Там и синий был… И потом, когда предлагают такую вещь, отказываться глупо! – перешла она в наступление с типично женской иррациональной логикой.

С хрустом надкусив морковку, Станислав Сергеич отключился и стал думать о своих проблемах.

– …могу себе позволить… без твоих драгоценных альбомов по живописи… не так часто в них заглядываешь… есть у него, в конце концов, отец или нет!..

Это было произнесено на повышенных тонах, и он навострил уши.

– … просто обязан звонить ре-гу-ляр-но!

– Кто – Вадим?

– Нет, Папа римский!

– Из сельской местности сложнее дозвониться, чем из Рима. И потом, парню двадцать лет.

– Правильно! Всего двадцать – а не тридцать или сорок.

– Обсудим это вечером.

– Таким тоном разговаривай на работе!

– Каким?

– Менторским, начальственным.

– Тебе показалось.

Помолчали, избегая смотреть друг на друга.

– Во сколько тебя ждать? – наконец спросила Регина. В голосе ее еще звучало недовольство.

– Около семи.

– Поздновато…

– Когда ты возвращаешься в девять, я обхожусь без комментариев!

– Но у меня же вечерники! И ты прекрасно это знаешь. У тебя работа кончается в шесть, до дома полчаса ходьбы – а еще полчаса?

– Ну хватит, Регина! По-твоему собрания, конференции и тэ пэ не в счет?.. В книжный магазин, наконец, я имею право зайти! А теннис в неделю три раза?..

Увещевая жену серьезным и спокойным тоном, он в душе немало забавлялся ее игрой в ревнивую супругу. Уже не год и не два был заключен между ними своеобразный пакт о невмешательстве в личные дела друг друга. Отпуска брались порознь и проводились вдали от родных и близких.

– Пригласим Пустовойтовых на пятницу? – резко сменил он тему разговора. – Надо бы обсудить с Дмитрием Алексеевичем одно дельце…

– Приглашай! – Она пожала плечами, демонстрируя полнейшее равнодушие. – А сегодня у нас что?

– Среда.

Регина поправила на груди пеньюар и слегка усмехнулась, перехватив его откровенный взгляд, нырнувший в глубокий вырез.

– Когда работает твой стоматолог? – поинтересовалась она. – У меня зуб полночи ныл, наверно пломба вылетела… – И, слегка приоткрыв рот, с чувством пощупала языком больной зуб: – Так и есть – дырка!

– Я позвоню ему с работы и договорюсь, потом перезвоню тебе.

– На послезавтра или после-послезавтра… А я еще посплю… – и она сладко потянулась, прогнув длинную узкую спину.

Ее кошачье-женское движение вызвало у него желание и томительное воспоминание о Вере. Познакомились они в книжном магазине. В продаже оставался последний альбом Гогена, и Станислав Сергеич, что называется, положил на него глаз. Теплые экваториальные лагуны с разноцветным коралловым песком и обнаженными смуглыми девушками в украшениях из южных огромных цветов нравились ему своей примитивной поэзией и животной, разлитой в полотнах силой. Но тут в альбом вцепилась среднего роста девица, гибкая, аллертная, абсолютно уверенная в своем праве на обладание альбомом. Они поспорили, поссорились, потом Станислав Сергеич сделал благородный жест, уступив альбом даме. Дама тотчас успокоилась и с интересом взглянула на него из-под надвинутой на лоб модной шерстяной шапочки – дело было осенью – огромными и насмешливыми зелеными глазами. С нею будет не скучно!.. Подумал он и выдал галантно-банальную фразу. Она его отбрила, оставив, однако, надежду на продолжение. Тогда Тропотун представился по всей форме и вручил ей визитную карточку с рабочим телефоном…

Блаженный Федор или Необычайное приключение

Знакомая до последнего столба дорога раскручивалась перед взором Станислава Сергеича набившей оскомину кинолентой. На порядочной скорости он проскочил панельный девятиэтажный дом с гастрономом в цокольном этаже, потом приземистые корпуса Института народного хозяйства, окруженные провинциальным милым садиком, задержался у светофора, пересек улицу Луговую и зашагал вдоль бетонного высокого забора конфетной фабрики.

Над фабрикой стояло леденцово-карамельное облако. Ее трехэтажные корпуса, сложенные из красного кирпича, казались пришельцами из прошлого века, а тянувшаяся по-над забором аллея старых разросшихся лип манила прохладной тенью. Процесс ходьбы всегда доставлял Станиславу Сергеичу особую мышечную радость, взбадривал его, давал простор мысли.

Сегодня он размышлял о предстоящем через две недели худсовете, на который прибудет представитель заказчика. Многое должно решиться, многое… Думал Станислав Сергеич, пружинисто отталкиваясь от асфальта ступнями. Почву я взрыхлил и удобрил – что ж, посмотрим, какой вызреет плод!.. В сущности, мне может составить реальную конкуренцию только Оршанский –