Искушение временем. Книга 3. Соблазны бытия - Пенни Винченци

Я очень надеюсь, что такие же встречи будут потом происходить и у вас.

Пенни Винченци, Лондон, 2006 г.

Лондон

Леди Селия Литтон, главный редактор издательского дома «Литтонс»

Лорд Арден, ее новый муж

Дети Селии:

Джайлз

Венеция и Адель, сестры-близнецы

Кит

Джей Литтон, их двоюродный брат

Бой Уорвик, муж Венеции

Элспет Уорвик, их дочь

Кейр Браун, муж Элспет

Джорди Макколл, муж Адели

Клио, их дочь

Нони и Лукас, дети Адели от Люка Либермана (умершего)

Себастьян Брук, знаменитый писатель, печатающийся в издательстве «Литтонс»

Клементайн Хартли, писательница, публикующаяся в «Литтонс»

Ферма

Билли Миллер, брат Барти

Джоан, его жена

Джо и Майкл, их сыновья

Нью-Йорк

Барти Миллер, глава издательства «Литтонс – Нью-Йорк»

Дженна Эллиотт, ее дочь от Лоренса Эллиотта (умершего)

Кэти Паттерсон, школьная подруга Дженны

Чарли Паттерсон, отец Кэти

Джейми Эллиотт, младший брат Лоренса, попечитель Дженны

Кайл Бруер, литературный агент, попечитель Дженны

Маркус Форрест, заведующий редакцией издательства «Литтонс – Нью-Йорк»

Изабелла (Иззи) Брук, дочь Себастьяна Брука

Майк Паркер и Ник Нилл, работодатели Иззи

Книги знаний вещие листы…

Томас Грей. Элегия, написанная на сельском кладбище (Пер. Самуила Черфаса)

За свою долгую жизнь леди Селия Литтон несколько раз бывала близка к смерти. Иногда в буквальном смысле, как, например, в тот страшный вечер, когда она мчалась на велосипеде по лондонским улицам, а на город сыпались немецкие бомбы. Или во время изнурительной автомобильной поездки по тряской дороге, закончившейся выкидышем. Тогда Угрюмая Жница явно собиралась скосить и ее. Но иногда смерть угрожала не самой леди Селии, а ее репутации. И пожалуй, самым впечатляющим примером такой смерти был весенний день 1953 года, года коронации[1], когда леди Селия объявила не только о помолвке с лордом Арденом – предметом ее давней любви, – но и о своем отходе от дел издательского дома «Литтонс». В литературных кругах Лондона решили, будто у леди Селии обнаружили неизлечимую болезнь (в лучшем случае – на ранней стадии). Сделав такой поспешный вывод, литературная публика столь же поспешно выпила за светлую память леди Селии, кто – джин с тоником, кто – мартини, а кто – шампанское, выразила глубокое сожаление по поводу угасания блистательной жизни женщины, почти полвека украшавшей литературный и светский небосклон, и тут же принялась строить домыслы о возможном диагнозе, который будет указан в свидетельстве о смерти. Помимо диагноза, широко обсуждалась и кандидатура преемника – того, кто, образно говоря, примерит элегантные туфельки, оставшиеся после леди Селии.

Подобным домыслам едва ли стоило удивляться. Многие помнили, как Селия Литтон твердо и недвусмысленно заявила, что только смерть способна разлучить ее с издательским домом «Литтонс» – предметом величайшей любви всей ее жизни. Эти слова прекрасно гармонировали с другой ее знаменитой максимой: работа – источник счастья и ни один мужчина не способен полностью ее заменить.

Для большинства людей Селия была синонимом слова «Литтонс». С ее блестящим умом, всегда открытым новому, безупречным редакторским чутьем, уникальным стилем и совершенным вкусом она являлась воплощением издательства. Так было всегда, ибо Селия пришла в «Литтонс» почти полвека назад, совсем молодой, почти девчонкой. После того как год назад умер ее муж Оливер Литтон, она одна оставалась главной жизненной силой издательства. Поколение ее детей владело акциями издательства, умело и любило работать, не было обделено талантами, однако их авторитет существенно уступал авторитету Селии. Без ее одобрения не приобретались права на издание и не выпускалась ни одна сколько-нибудь заметная книга, не рассматривались никакие редакторские новшества. Она контролировала финансовые вопросы и назначение на высшие руководящие должности.

С некоторых пор все крупные изменения и нововведения в лондонской ветви «Литтонс» требовали формального одобрения руководства «Литтонс – Нью-Йорк». Но даже это чисто теоретическое требование не могло оставить вмятин на сверкающей броне превосходства леди Селии. Если кто-то упоминал про существующее обязательство, она обычно говорила: «Я знаю, как они… точнее, она к этому отнесется». Естественно, Селия была совершенно права, поскольку на то существовали общеизвестные причины личного и профессионального порядка…

* * *

Будь у леди Селии возможность увидеть фурор, произведенный ее заявлением, она бы, конечно же, насладилась им. Однако в данный момент она восседала в кресле, поставленном возле окна в гостиной ее дома на Чейни-уок, безупречно ухоженная, все такая же завораживающе красивая, окруженная своей большой семьей. Услышанное опечалило всех, однако кто-то скрывал досаду, а у кого-то она была откровенно написана на лице. Рядом с креслом, на столике, лежала рукопись новой книги ее младшего сына. Селию немало огорчало, что эту рукопись она должна была получить еще два месяца назад, а получила лишь вчера вечером.

Первой заговорила Венеция Уорвик, одна из ее дочерей-близнецов:

– Мамочка, так ты действительно это решила?

– Ты о чем, Венеция? О моей помолвке или моем отходе от дел?

– В общем, о том и другом. Но прежде всего я про твой… уход на покой.

– Да. И в том и в другом случае мое решение окончательно, – ответила Селия в своей привычной жестковатой манере. – Неужели тут еще могут быть сомнения? Венеция, ты работаешь в «Литтонс»… уже пятнадцать лет, если мне не изменяет память. И с каждым годом все успешнее. Согласись, что мне пора перестать мозолить вам глаза. Даже я это понимаю. Кстати, в последние годы ты и сама об этом говорила. Неоднократно и под разными соусами. На твоем месте я бы сейчас испытывала облегчение, а то и откровенную радость. Наконец-то! Думаю, Джайлз внутренне рад-радехонек… Только не надо попусту тратить время и пытаться это отрицать. Мы-то с тобой оба знаем, что это будет вранье. А сейчас, с вашего всеобщего позволения, я еду на ланч с лордом Арденом. После столь мрачного утра я заслужила право немного развеяться. Но я хочу, чтобы все мы снова встретились вечером, за обедом. Вот там и обсудим подробности.