Контролер. Книга первая. На пороге - Юрий Никитин

В нашей лаборатории, как и в сотне таких же по миру, давно работают с CRISPR, успехи есть, от дрозофил готовимся перейти к мышам, но я не дождусь, склею ласты раньше, и мои коллеги в нашей лаборатории недавно поддались на мои уговоры попробовать рискнуть и провести операцию на моем испорченном гене, что вообще-то строжайше запрещено.

Но человек не мышь, я сам это говорил сотни раз дилетантам, что требовали быстрее переносить на человека то, что удалось на червях, а то и на бактериях.

У нас основная цель – антиэйджинг, борьба со старением, в идеале – бессмертие, но у червяка один-два выключателя старости, суметь их найти и поставить на нейтралку – уже сделать бессмертными, а вот у человека таких выключателей сотни.

Хуже того, безобидные участки генома взаимодействуют на предмет умерщвления своего носителя так усердно и умело, что все комбинации никакой компьютер пока что не сосчитает.

Попытаться проделать это на человеке, когда получается только на нематодах и дрозофилах, – неоправданный и ничем не подкрепленный риск. Даже к мышам пока подходят только авантюристы, но не серьезные, как это называется, ученые.

Выбор не ахти, но это честный выбор: или через два года неминуемая смерть от нейродистрофии, либо рискованнейшая операция, где шансы один к миллиону, если не к миллиарду. Если не повезет, умру пусть не на столе, там склеивают ласты, а через пару месяцев в собственной постели.

Вообще-то я согласился бы и на шанс один к миллиарду. Прожить всего два месяца – это все равно что не жить, там последний месяц сознание сбоит, а последние недели буду овощем, что срет в постели…

Выныривая из сна, я подумал, что дурной дом спятил: отодвигает тяжелые плотные шторы, приоткрыл окна, врубил музыку, ладно хоть тихо, сейчас еще ночь…

…нет, в окна бьет яркое солнце, Катенька сладко сопит, закинув на меня ногу почти до горла, теплая и мягкая, щека розовая, но когда оранжевый лучик упал на ее нежное лицо, веки тут же затрепетали, щекоча ресницами мне кожу на плече.

– Уже утро? – спросила она хриплым со сна голоском. – Что-то я в твоей постели всегда такая…

– Чудесная?

– Проспальная, – пояснила она сонно. – Давай вставай! Завтрак приготовил? Нет? Какой же ты мужчина…

– Уже готовится, – сообщил я. – У мужчин вкусы стандартные, так что я меню составил три месяца назад, когда купил кухонный комбайн, вот он и готовит, не переспрашивает.

– А я? – спросила она капризно. – Мои вкусы учел?

– Прости, – ответил я виновато, – ты такая редкая гостья. Скажи, когда явишься в следующий раз, я закажу роскошнейший ужин и дивный завтрак!

Она подумала, взглянула на меня оценивающе.

– Извини, не знаю сама. Тут, понимаешь, на работе появился еще и Кирилюк Игорь, статный красавец из отдела маркетинга, сразу на меня глаз положил… В постели хорош, но что-то пока что настораживает. Слишком хорош, где-то подвох.

– Муж, – сказал я, – и теперь еще Кирилюк… Понятно, почему на меня времени все меньше.

– Прости, – сказала она, – но мне, как говорит мама, пора определяться.

– С чего вдруг? – поинтересовался я. – Сроки вроде бы не поджимают.

– Ты о детях? – спросила она. – Да, еще десяток лет есть, а потом, правда, начинаются какие-то сбои в ДНК… Потому надо либо временный брак переводить в постоянный, либо чаще смотреть по сторонам.

– И тогда можно исправлять, – сказал я великодушно. – Правда, пока дорого, но все удешевляется!.. А потом и вообще железячники обещают пересадить нас в тела из металла.

– Я не готова, – сказала она рассудительно, – чтобы свое прекрасное тело… скажи, у меня прекрасное?.. Говори, а то прибью!.. не готова свое прекрасное тело менять на металлическое.

– А из полиметаллов? – спросил я хитро. – Кремнийорганики?… Я вот хоть сейчас!.. Это же так здорово находиться на острие прогресса!..

Она приподнялась на локте.

– Это чем пахнет на кухне?

– Вегетарианское мясо, – ответил я.

Она повела носом.

– Из баранины?

– Это вегетарианская баранина, – пояснил я. – Для вегетарианцев. Этих баранов кормили только растительной пищей. Кроме того, я – сыроед! Сейчас это модно.

Она выскользнула из постели, юркая, как бурундук, в мгновение ока оказалась на кухне. Я видел из постели, как приоткрыла дверцу плиты и понюхала поджаривающееся мясо.

– Пора снимать, вон какая румяная корочка!.. Не пережарь.

– В самый раз, – заверил я. – У меня плита настроена точно. Знает, что я стараюсь продлить жизнь, потому запрограммирована только на здоровую пищу без вредного холестерина, аликелина, батрадокса, гэмэо и даже нейродекста.

Я отшвырнул одеяло, поднялся, но шатнуло, я торопливо ухватился за спинку кровати.

Она сделала вид, что не заметила, прощебетала, как ни в чем не бывало:

– Ты что, уже такой старый?.. А я вот подумала, подсчитала и решила, что по всем прогнозам еще не буду дряхлой, когда бессмертие создадут. Или изобретут. И даже станет доступным для широких масс.

– Понял, – сказал я, – значит, не стоит сейчас тужиться, продлевать жизнь?

Она кивнула.

– Точно. Какая разница, стану бессмертной в семьдесят лет или в семьдесят пять?.. Пусть даже в восемьдесят! Потом все равно можно будет вернуть молодость…

– И вообще перестроить себя, – закончил я.

Она сказала мечтательно:

– Сперва верну себе свои восемнадцать лет… Или лучше семнадцать? Такая была восхитительная дурочка… Нет, только внешность той юной дурочки, но мозгами нынешнюю стерву…

– Ты не стерва, – возразил я. – Какая из тебя стерва?

– Нет? – спросила она жалобно. – А я так стараюсь!

– Для стервы у тебя базы маловато, – сообщил я. – К тому же стервой надо родиться. А потом, когда станешь молодой и подгонишь организм под моду того времени?

Она сперва не поняла, потом на лице проступило беспокойство, сказала почти жалобно:

– Биологи что-то придумают… У нашего тела еще есть резервы.

Я промолчал, оба знаем, что хотя резервы есть, но уже четко виден край, за который не выйти. Мы будем бессмертными, сможем прыгать на полста метров, поднимать одной рукой автомобили…

…однако даже простая замена биологической ткани на неорганику позволит прыгать на километры, поднимать одним пальцем грузовики, общаться со всем миром, но и то это самый первый шажок, за которым будет неизбежный полный отказ от привычного тела, конструирование всего организма по своей воле и прихотям, создавая себя по своим чертежам и задумке, добавляя или убирая какие-то эмоции, желания, способности.

Она зябко передернула плечами, плотно-плотно зажмурилась и прижалась ко мне всем телом с такой страстью, словно пыталась втиснуться и спрятаться в нем от надвигающегося опасного мира.