В тени короля - Ольга Ясницкая

«А ты, значит, мимо проходила? Чёрт, и как теперь быть?»

«Что за тупой вопрос! Валить отсюда, конечно же».

«Без оружия?»

«И с голой жопой в придачу. Зато целы будем».

Твин только сейчас заметила, что почти обнажена — бесформенная рубаха с редкими завязками на спине едва прикрывала бёдра.

— Что вам от меня нужно?

— Давай для начала успокоимся, ладно? — женщина нервно глянула на нож. — Пожалуйста, верни скальпель на место, он тебе ни к чему.

«Сучка просто тянет время, — прошипела Альтера. — Перережь ей глотку, забери её тряпки и валим отсюда».

Без сомнений, лекарка ждёт своих дружков, потому такая спокойная, но убивать ради тряпья… Неправильно это как-то.

— Верни мою форму и оружие. Живо!

— У тебя кровь. Её нужно остановить…

— Ты оглохла, мать твою?!

Снаружи послышались тяжёлые шаги, а через секунду дверь распахнулась, грохнув о стену, и в помещение ввалился здоровяк. Солдатская выправка, цепкий взгляд, в руках странное на вид ружьё. Северянин казался подозрительно знакомым. Где-то они уже встречались, вот только где? Так или иначе, противник он опасный, с таким лучше не шутить.

«Я же говорила!..»

«Да заткнись уже! Лучше бы помогла».

— Ты смотри, шустрая какая! — вошедший вскинул огнестрел. — Брось это! Считаю до трёх…

«В пекло их всех, рискнём!» — Твин и не сопротивлялась, когда Альтера отшвырнула её в невесомую пустоту, завладевая телом. Всё равно для схватки сил маловато, а так хоть какой-никакой, но шанс.

Струна натянуто зазвенела, и время замерло, превратив мир в застывшую картину, подобную той, что украшала потолок Зала Советов.

Шаг, ещё один — колени подгибались, ноги совсем не хотели слушаться. Альтера споткнулась об опрокинутый шест, выругалась вслух и наконец, настигнув чужака, нацелилась ножом в жилистую шею.

Струна нервно задрожала и с тонким писком лопнула.

«Дерьмо!..»

Перед глазами мелькнуло что-то чёрное и садануло в лоб так, что в голове загудело колоколом. Мир покачнулся и натёртым до блеска полом с разгона врезался в Твин, выбив из лёгких весь воздух.

* * *

Рассвет залил заснеженные пики скал жидким огнём. Чёрные верхушки сосен неподвижно застыли на фоне грязно-серого неба. Здесь, на северной границе страны, весной и не пахло. Мёрзлая земля с бурыми клочками пожухлой травы серебрилась от инея; утренний холод пронизывал до костей, заставляя зубы знобко постукивать и превращая дыхание в густые клубы пара.

Скорпионы сбились в стайку и непрестанно бросали в сторону Девятой угрюмые взгляды, определённо злясь, что не позволила развести костёр. Большинство ещё желторотики, жизни не видели, зато дерзости им не занимать: дай только повод, и тут же вгрызутся в глотку.

«Зверьё малолетнее! Ничего, клыки вам быстро пообломают, если, конечно, переживёте эту ночь».

Столичный терсентум на лучшее не расщедрился. Скрипя зубами, мастер выделил шайку сосунков, разбавив парочкой из старших. На возмущения Девятой толстяк посоветовал заткнуться и радоваться тому, что дали. И всё же урвать один любопытный экземпляр удалось. Та девка, подружка Сто Тридцать Шестого, хист у неё не особо яркий, но она оказалась весьма полезна. Врага нужно знать не только в лицо, его нужно изучить как можно тщательнее, всю подноготную: предпочтения, привычки, повадки — даже самая на первый взгляд незначительная деталь может оказаться важной, если не решающей.

— Советую отдохнуть как следует, мальки, — Девятая обвела насмешливым взглядом скорпионов и, остановившись на Двести Пятьдесят Седьмой, игриво подмигнула. — Этой ночью нас ждёт потрясающее приключение.

Девчонка злобно зыркнула в ответ, кто-то невнятно выругался. Открыто боятся выказывать недовольство, чуют силу, и это хорошо. Умные зверьки!

«А ты, милая, злись, сколько влезет. Всё равно скоро голова твоего ненаглядного украсит самый почётный кол на Площади Позора. Но прежде…» — Девятая прикусила нижнюю губу, предвкушая, как изопьёт его крови. Просто так, для наслаждения, компенсация за мучительные месяцы жажды. Жаль, не позабавиться с ним: не до того будет, да и играться с мальчишкой слишком рискованно, можно ведь и обжечься.

Вихрь, как всегда, держался в гордом одиночестве. Устроившись у высохшего дерева со скрюченными точно в судорогах ветвями, он с задумчивой миной смотрел на чернеющее вдали поселение. На Девятую чемпион обратил не больше внимания, чем на проползающую мимо букашку, хотя наверняка слышал её шаги.

— Дай-ка угадаю, — она умостилась рядом и, привалившись спиной к гладкому стволу, запрокинула руки за голову. — Мечтаешь о своей сестрице?

Вихрь не ответил, лишь послышался лёгкий скрип перчаток.

— О, я тебя прекрасно понимаю, мой сладкий. Такая красотка! На твоём месте я бы тоже мечтала только о ней.

— Да что ты о нас знаешь, тупая сука! — процедил он.

— Мм, какой грозный! — Девятая деланно рассмеялась. — Я-то о тебе много чего знаю… Не веришь? Номер девяносто семь. Родился в Регнуме, в богатой, хотя и не высокородной семье. Отец был владельцем небольшого судостроительного дела, мать — хозяйкой престижного отеля в центре столицы. В девять лет доставлен во Второй Опертамский Терсентум вместе со своей семилетней сестрой Дианой. Родители оказали сопротивление при изъятии и были ликвидированы уполномоченным лицом, — она не без удовольствия отметила, как на скулах Вихря заиграли желваки. — Яркий представитель первой категории. Замкнут, тяжело идёт на контакт, агрессивен, но при этом легко обучаем. Сохранил крепкую семейную связь с сестрой… Мне продолжить, А́ртур?

Девятая буквально ощутила кожей леденящий холод его взгляда. В лицо ударил резкий порыв ветра, у ног взвилась миниатюрная воронка из пыли и щепок.

— Чего ты добиваешься, ищейка? — как бы Вихрь ни старался говорить спокойно, его голос так и сквозил отвращением.

Забавно смотреть, как известнейший гладиатор страны глотает издёвки от «железномордой». Подумать только, чемпион, любимец публики, баловень судьбы. Способный убить любого, но при этом готовый терпеть что угодно ради своей сестрицы. Какая прелесть! Неужто он и впрямь верит, что, наигравшись, хозяин оставит её в покое? За столько лет службы Вихрь не может не знать, чем заканчиваются увлечения первого магистра для его фавориток. Так что же это, беспросветная тупость или напускная хмарь?

— Хочу убедиться, что ты хорошо понимаешь, какая участь ждёт твою обожаемую сестрёнку, если вдруг решишь выкинуть что-нибудь неожиданное.

Все эти дни Девятая внимательно наблюдала за ним. Нет, он далеко не дурак, просто искусно прикидывается. Если бы не случай, она бы так и продолжала видеть в нём зазнавшегося пустоголового ублюдка, каких полно среди гладиаторов, но он, сам того не понимая, выдал себя с головой ещё в Регнуме, при упоминании о несчастном мальчишке-нулевом. Сострадание — вот что это было, а самовлюблённым засранцам, считающимся только со своими интересами, оно обычно не свойственно. Откуда это сочувствие к какому-то там мальку, которого Девяносто Седьмой до этого знать не знал, если только мысленно он не поддерживает сопротивленцев, а может, и не только мысленно…