Пловец - Йоаким Зандер

Солнечные блики на стекле. Прищурившись, я вижу тебя. Твои красивые длинные волосы потеряли блеск из-за бессонных ночей и зноя. На изможденном лице написаны раздражение и тревога. И все равно ты прекрасна. Ты самая прекрасная женщина на свете. И я смотрю на тебя в последний раз. В моем сердце словно поворачивается нож.

– Рррр, – рычит мотор, но не заводится.

Это знак. Один из тысяч знаков, которые я научился замечать и которые до сих пор спасали мне жизнь. Слишком поздно, понимаю я, слишком поздно. Инстинкт подвел меня. Смертельный ужас, беспомощность, вина, вина, вина… Вот что успеваю я испытать, прежде чем все превращается в одну сплошную боль.

Когда взрыв сотрясает воздух, я уже лежу на полу. Барабанные перепонки чуть не лопаются от шума, который не смогла приглушить жара. Взрыв был короткий, но очень мощный. Все мое тело покрыто осколками стекла, кусочками металла и бетона.

За взрывом наступает тишина. Мне кажется, что я ранен. Я знаю, что раз чувствую это, значит, я жив. Я пытаюсь понять, где мои руки. Что они держат. Что лежит подо мной. Я приподнимаюсь на локтях. Руки меня слушаются. Трещит стекло. Подо мной лежит ребенок. Мои ладони плотно прижаты к ее ушам. Она тяжело дышит. Она вся горячая. Но без единой царапины.

Махмуд Шаммош не был параноиком. Как раз наоборот. Он считал себя рациональным высокообразованным человеком, уверенно идущим к своей цели. Махмуд не верил в конспирационные теории и сверхъестественное. Это все для подростков, джихадистов и прочих фанатов альтернативной истории. Он сам привык добиваться всего в жизни, не ища утешения в религии или поддержки в секте. Он своими собственными силами выбился в люди и сбежал из бетонных джунглей пригорода. Сам победил безнадежность и нищету. Его путь к докторской позиции в Упсальском университете был тернистым, но он сам его прошел. Махмуд верил, что самое просто решение в девяти из десяти случаев – верное. Паранойя – это для лузеров.

Приложив усилия, он вытащил свой ржавый «Крещент» из кучи припаркованных перед «Каролиной Редививой» велосипедов. Когда-то давно он был синего цвета. Красивые новые велосипеды водились только у первокурсников. Ветераны знали, что не пройдет и недели, как их украдут. Велосипед Махмуда был на грани того, чтобы отправить его на свалку, но пока еще на ходу, так что кражи можно было не опасаться.

Он несколько раз нажал на педали, а дальше велосипед сам поехал вниз с холма.

Прожив в Упсале семь лет, он не уставал наслаждаться ощущением ветра, бьющего в лицо, когда несешься вниз по улице Дроттнинггатан. Руки, сжимающие руль, заледенели. Он невольно обернулся. Огни библиотеки одиноко горели в декабрьских сумерках. Никто его не преследовал.

Рецепция юридического факультета на площади Гамлаторьет была украшена к Рождеству. Елка и свечи Адвента были зажжены даже в воскресенье, но в коридоре на четвертом этаже было темно. Махмуд отпер дверь в свой крохотный кабинет и отключил сигнализацию. Включив лампу, он присел за компьютер.

Сидя спиной к окну, он отодвинул в сторону книги о приватизации государственных предприятий и правах человека.

Если все пойдет по плану, то скоро выйдет его собственная книга «Приватизация войны». Так же называлась его докторская. Книга была написана наполовину, и это наполняло его гордостью.

Книга и докторская потребовали от него много исследовательской работы и научных поездок, что не характерно для юридического факультета. Но такова была его задумка. Махмуд проповедовал современный междисциплинарный подход. Он провел более пятидесяти интервью с сотрудниками частных американских и британских компаний в Ираке и Афганистане. Эти компании выполняли функцию, которая раньше возлагалась на военных. Они занимались транспортировкой грузов, обеспечением, охраной и даже боевой деятельностью.

Сперва он надеялся раскопать сенсацию – новые Абу-Грэйб или Май Лай – и стать знаменитым ученым, разоблачившим преступления. Его происхождение было бы ему только на руку. Но Махмуду не удалось ничего раскопать. Но тем не менее его статьями заинтересовался «Европейский журнал по международному праву» и шведская газета «Дагенс Нюхетер». За публикациями последовало интервью с «Си-эн-эн» в Кабуле. После этого его внезапно начали приглашать на международные конференции и симпозиумы. Во рту у Махмуда появился сладкий вкус скорого успеха. А потом пришло это странное послание.

Со вздохом Махмуд достал толстую стопку бумаги из стола. Последняя глава его докторской. Первая страница была вся испещрена комментариями, сделанными красными чернилами. Его руководителем был офицер в запасе, который всячески пытался вставить в работу свои собственные мысли. С тяжелым сердцем Махмуд отложил стопку в сторону. Сначала почта.

Старый компьютер заворчал, когда Махмуд попытался открыть электронный ящик. Наверно, ему не нравилось работать по воскресеньям. Компьютерное обеспечение в университете знавало лучшие времена. Но это тоже говорило о статусе факультета. Студенты поступали сюда не ради современных удобств, а ради пятисотлетних традиций.

Махмуд посмотрел в окно. Кабинет у него был крошечный, но из окна открывался великолепный вид – один из лучших в Упсале. Вид на реку Фурисон и дом, который Ингмар Бергман снимал в фильме «Фанни и Александр». Как он называется? Академикварнен? Там, между собором и замком, в призрачном свете фонарей, во всем великолепии своей торжественности и буржуазности. Махмуд редко думал об этом, но вид здесь резко отличался от видов в местах, где он вырос. Перед глазами встала разбитая детская площадка в бетонных джунглях пригорода. Махмуд прогнал видение и вернулся к почте. Одно новое письмо, без темы. Ничего удивительного. Он проверял почту всего четверть часа назад в библиотеке. Махмуд уже собирался удалить его, приняв за спам, но его внимание привлек адрес – [email protected][1]. Пульс у Махмуда участился. Это было уже второе послание с этого адреса. Первое пришло сразу, как он вернулся из своей последней поездки в Афганистан, и именно оно и стало причиной паранойи, обычно Махмуду не свойственной.

Письмо было на шведском. И возникало ощущение, что отправили его из Афганистана.

Шаммош,

я видел твое интервью на «Си-эн-эн» пару дней назад. Похоже, ты настроен серьезно. Мы можем встретиться в Кабуле в ближайшие дни? У меня есть информация, которая может представлять для тебя интерес. Но будь осторожен. За тобой следят.

Мужество, сила, выносливость.

Тон письма был фамильярным. И последние слова Махмуду были знакомы. Видимо, отправитель хорошо его знал. За тобой следят. Махмуд отмахнулся от письма. Посмеялся. Решил, что друзья решили так над ним подшутить. Скоро придет новое письмо в стиле «Повёлся!».

Его новые друзья часто подтрунивали над его прошлым. Но никто так и не признался в розыгрыше. И Махмуд встревожился. Он начал чаще оглядываться. Просто на всякий случай. Осторожность никогда не помешает.