Кофе с мышьяком - Александра Столярова

Ее грудь пересекал кривой белый шрам, который другую женщину уродовал бы, но на этом теле казался даже красивым. Начинался он от левой ключицы и шел вниз, через грудь. Архипов завороженно смотрел на шрам.

– Ошибки молодости, – сказала девушка. – Не обращайте внимания. Будет лучше, если вы вообще сделаете вид, что никакого шрама нет. Договорились?

Он принялся за работу. Девушка пыталась позировать, но Архипов велел ей расслабиться и забыть о его присутствии.

– Не думайте обо мне. Не позируйте. Ведите себя естественно, сидите в той позе, которая вам удобна. Манерная жеманность вам не к лицу.

И это помогло. Девушка расслабилась, свесила руки между колен, опустила голову, словно отдыхая от тяжелой работы. Изредка она посматривала на Архипова, отчего сердце его трепыхалось, словно подбитая птица.

Он рисовал вдохновенно, лихорадочно, пытаясь передать полыхающее на дне ее глаз опасное темное пламя, уверенно набрасывал контуры угловатого, смуглого, словно обожженного страстью тела. Уголь летал по бумаге, будто в него вдохнули жизнь. Архипов сделал несколько рисунков на одном дыхании, на подъеме, и лишь потом сообразил, что не знает имени своей необычной модели.

– Как вас зовут? – спросил он, делая передышку и закуривая.

– Ким.

– Красивое имя.

Она подняла на него глаза и улыбнулась.

19 September

From: Stanislava Podgornaya

To: Alex Kazakov

Subject: Объявляю тебя в розыск.

Алекс, душа моя, привет. Давно от тебя не было известий. Дошли слухи, что у тебя вышла новая книга, а ты даже не позвонил, не похвастался.

Где ты сейчас? По-прежнему в Барселоне или опять сорвался куда-то в джунгли Амазонки (эх, завидую...)? Что у тебя новенького? И вообще пора бы уже написать старым друзьям (да-да, это намек). Надеюсь, ты хоть изредка проверяешь этот старый ящик, а то других твоих координат у меня нет. Пишу почти как «на деревню дедушке».

Удачи – и не теряйся.

Станислава

Громила заявился под вечер, когда Шурка только-только вернулся с прогулки и застирывал в ванной невесть где изгвазданные джинсы в надежде, что я ничего не замечу, а я судорожно дописывала статью. На плите жарились оладьи, о которых я чуть не позабыла в порыве творческого энтузиазма, и приход громилы предотвратил превращение оладий в несъедобные угольки.

– Станислава Архипова здесь проживает? – осведомился он, оттесняя меня от двери и цепко оглядывая прихожую. А что ее оглядывать, ремонта не было лет сто, штукатурка с потолка сыплется, обои отстали от стены...

Тон громилы мне сразу не понравился. Он говорил так, словно я одолжила у него сотню долларов до зарплаты и позабыла отдать.

– Нет, не здесь, – сказала я, лихорадочно прикидывая, как бы выпереть парня из квартиры. Но сделать это было вряд ли возможно: весил он раза в три больше меня, а росту был такого, что мне приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть его лицо, хотя я та еще дылда.

– Это ведь Липецкая улица, дом двадцать семь... – И громила назвал наш адрес.

– Совершенно верно.

– Тогда мне нужна Станислава Архипова.

– Молодой человек, неплохо бы проверять информацию, перед тем как идти в гости к девушке! Архиповой я была до того, как развелась и вернула девичью фамилию. Я – Станислава Подгорная, ясно? А теперь потрудитесь объяснить, что вам нужно, пока я не вызвала милицию!

В ванной шумела вода, сын тонким голосом пел песню про зайцев, его любимую, между прочим. Я стояла у стеночки, ища взглядом предмет потяжелее. Громила возвышался передо мной с весьма угрожающим видом. У него была лобастая бритая башка, ничего не выражающие глазки и кулачищи – каждый с мою голову.

Кажется, я влипла!

– Где ваш муж? – поинтересовался громила, аккуратно прикрывая за собой входную дверь. Действительно, сквозняки – дело нехорошее. Вот только я предпочла бы, чтоб она оставалась открытой, так, на всякий случай. Лишь бы Шурка не вышел из ванной раньше времени.

– Который?

– У вас несколько мужей?

– В данный момент – ни одного, – проинформировала я. – Надеюсь только, что это не навсегда.

– Я имею в виду Геннадия Архипова. Вы знаете, где он сейчас?

– Понятия не имею. – Мой тон становился все более сварливым, в то время как колени уже тряслись мелкой дрожью. «Шурка, не выходи, заклинаю тебя!»

Как назло под рукой не было ничего, что сгодилось бы в качестве орудия самозащиты, даже самого завалящего молотка. Да и откуда бы молотку взяться в моей чисто женской квартире! Впрочем, громила на меня пока не бросался, оружием не бряцал, вел себя вполне законопослушно.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Не помню. Нет, серьезно. Дайте-ка подумать... А что он натворил? Вы из милиции что ли?

– Вспомните, пожалуйста, – попросил громила, притворяясь, будто не слышал последних вопросов.

– Ну хорошо. Одну минуточку.

И я задумалась, не забывая зорко отслеживать каждое движение громилы. Вода в ванной умолкла, но Шурка возился там, громыхал ведрами: наверное, мыл полы после импровизированной постирушки и продолжал пение. Музыкальный у меня мальчик. Весь в отца.

Итак, Архипов. Не только этот тип его ищет, я тоже вчера обрывала его телефоны – домашний и мобильный, и все с нулевым успехом. Не знаю, зачем мой бывший понадобился громиле, но лично мне он нужен был позарез, потому как нагло пропустил день рождения Шурки. Я горела жаждой мести и мечтала высказать все, что я думаю о такой безалаберности.

Интересно, можно об этом рассказывать? А вдруг я ненароком Архипова подставлю? Непонятно, правда, каким образом...

И я сказала чистую правду:

– Последний раз мы виделись месяца полтора назад. Он передавал мне деньги.

– Зачем?

– На ребенка, – пожала я плечами.

– Давно вы развелись?

– Сейчас посчитаю. – И я закатила глаза к потолку, старательно шевеля губами. – Шесть... уже почти семь лет назад. Простите, я хотела бы знать, в чем дело. С Архиповым что-то случилось?

– То есть вы виделись еще летом и с тех пор больше не общались, я правильно понял?

Даже удивительно, как правильно и изысканно изъясняется этот парень с бритой головой, сквозь которую трогательно просвечивает кожа.

– Правильно! – отрезала я, начиная раздражаться от этих недомолвок.

– Тогда извините за беспокойство, – сказал громила. Не стал меня бить, грабить и изощренно пытать, а просто ушел, так же неожиданно, как и появился.